Судьба
Что-то из памяти вылетает напрочь, а что-то остается на всю жизнь.
Волонтеры!
Одно слово,
а дух перехватывает.
Одно слово,
а мурашки по телу.
Одно слово,
наполняющее твою жизнь смыслом.
Волонтеры
Что-то из памяти вылетает напрочь, а что-то остается на всю жизнь. Отряд уже имел имя, и имя это было "Волонтеры". Именно это название по моему предложению принял и утвердил комитет комсомола МАИ на следующие годы. Мы и в "Ступинском" себя так называли, но официально нам не разрешено было так называться. Но именно с этим именем отряд завоевывал признание, уважение, восхищение и недоумение многих.
В январе 1969 года, в разгар сессии, от комитета комсомола и Володи Яковлева было сделано предложение: направить мой отряд в колхоз-миллионер "Ленинский луч", в Петрово-Дальнее, под Москвой. Мы с Виктором Никифоровым съездили туда, и первое, на что мы обращали внимание, покоряя сугробы, так это на доски социалистических соревнований, по которым можно было сразу понять, что есть в колхозе и чем мы будем кормить ребят. В этом колхозе было все! Я дал свое согласие. Объемы были большие – надо было освоить 92 тыс. руб., построив три объекта: коровник на 200 голов, зернохранилище и склад ядохимикатов, поэтому численность отряда мне определили в 100 человек.
Я взялся за подготовку нового отряда со всей страстью. В книжных магазинах накупил книг по строительству, финансированию и планированию. В ущерб учебе я чертил сетевые графики строительства, изучал ЕНИРы (единые нормы и расценки строительства), решал кадровые вопросы. Для студентов моего III курса надо было перенести летнюю практику на февраль месяц. Еле успел – решили в последний из возможных дней.
В это время, а точнее, 29 января 1969 года, заместитель декана нашего факультета, Савостьянов Валерий Владимирович, предлагает мою кандидатуру выдвинуть от студентов в депутаты Моссовета. Комитет комсомола МАИ подтвердил это решение. Я был приятно удивлен. Но через день-два меня снова вызвали в комитет комсомола и сказали, что вариант не проходит – нужен по разнарядке студент-комсомолец, а не член партии. Это было весело. Главное – можно продолжать заниматься подготовкой отряда.
ССО–1969
С учебой у меня начинались проблемы. Я слишком много времени и сил тратил на подготовку отряда и недостаточно – для учебы. Желающих записаться в отряд было более чем достаточно, популярность отряда была очень высокой.
Были различные просьбы от "весомых" людей включить в отряд именно его дитя. Я строго придерживался конкурсных принципов и уходил от "сыночков", понимая, что ничего хорошего не будет.
На момент отъезда численность отряда составила 104 человека. Но сначала поехали квартирьеры. Шутка ли – 100 человек. Их надо разместить, подготовить фронт работ и накормить.
Нас, квартирьеров, было 9 человек. В том числе и мой троюродный брат Славик. Он только что вернулся из армии, и я взял его на время квартирьерства. Поехала и Рыжая, хотя ей уже три месяца, как противопоказано было поднимать тяжести. Я обязан был быть вместе с квартирьерами, хотя у меня не все экзамены были сданы. Мы выбрали место для лагеря в лесу, неподалеку от основного объекта. Обозначили места для палаток. Завезли доски и бруски для настилов и нар. И заготовили все необходимое, чтобы можно было поставить палатку за час-два. Построили туалет для парней и девчат, столовую, дизельную электростанцию и протянули полтора километра водопроводных труб от поселка до лагеря. На складе ядохимикатов, первом из намечавшихся объектов, разметили фундамент и подготовили площадку.
К приезду отряда мы полностью выполнили намеченное. Отряду хватило дня на размещение и обустройство.
Утром следующего дня сформированные бригады готовы были выйти на объект. Но председатель колхоза, Юрий Иванович Кубарев, не давал разрешения выйти на стройку. Не было разрешения и на следующий день. Он предлагал нам выйти на сельхозработы, но не на стройку. Я категорически стоял на своем: или стройка, или ничего. Так в противостоянии мы провели 21 день.
В эти дни на объекте из отряда было всего 12-16 человек, на земляных работах – готовили траншею для фундамента. Те, кто оставался в лагере, принимали это как наказание. Ни одного лишнего человека на стройке не было, хотя можно было направить и весь отряд. Но тогда молодые бойцы не приняли бы высокие темпы работы. Два или три раза я направлял отдельные бригады на сельхозработы, но это надо было для убеждения председателя, что отряд организован и работоспособен, да и нам надо было зарабатывать на жизнь. Мы даже готовы были выйти с плакатами к правлению колхоза.
Через 21 день борьбы председатель дал разрешение. Но это одна треть нашего трудового семестра! Вышли на стройку всем составом. Фронт работ был готов, материалы завезены, инструменты, носилки, тачки – все на месте. И отряд заработал с таким настроением, что никого не надо было подгонять. Работать с отрядом мне было легко – был костяк, были те ребята, которые выдержали невероятно тяжелые условия в "Ступинском", которые знали, как организовать работу и когда наступают самые тяжелые минуты.
Если в первом отряде, в прошлом году, из 40 человек исключены были 16, то в этом году из 104 человек всего 8, в том числе и мой брат Славик.
С братом история была следующая. Когда отряд собрался в полном составе, то я, сначала у штаба, а потом у отряда попросил разрешения оставить Славика, отлично себя зарекомендовавшего. Отряд дал добро.
У Славки был веселый нрав, приколистый и безобидный характер. Расскажу лишь один случай из жизни лагеря. Периодически, когда Славик укладывался в палатке спать, он обнаруживал, что кто-то или шуршит или пробежал по его постели. Так продолжалось около двух недель. И вот, укладываясь в очередной раз, когда все уже успокоились, а в палатке было 8 человек, Славик как закричит: "Крыса". Всех из палатки как ветром сдуло, а он единственный, кто остался лежать, задорно смеясь над "потерпевшими". Оказывается, он все это время готовил их и ждал, когда поставить точку в этом розыгрыше. А исключить его пришлось за нарушение сухого закона. Я сделал это без колебаний, несмотря на возражения штаба отряда.
Темп работ был очень высокий. Параллельно с основным объектом мы строили яровизатор (бригада плотников), трансформаторную подстанцию, одно крыло коровника на 400 голов и многое другое. У меня были мощные помощники – Коля Ким (комиссар), Юра Торшин (мастер), Витя Никифоров (завхоз) и, конечно "старички", которые в этом отряде были уже бригадирами.
Виктор Никифоров был великолепным завхозом. Еще в первом отряде ему дали прозвище "Хам". Почему – не знаю, но оно прочно за ним закрепилось, хотя ничего хамского за ним я не наблюдал. Он отвечал за обеспечение отряда стройматериалами, продуктами питания, обеспечение инструментом и техникой. Парень очень работоспособный, сильный, всегда улыбающийся, был настырен в достижении цели и не искал причин для отступлений.
Юра Торшин помогал мне на объектах по разметке и работе с чертежами, а также подключился к оформлению нарядов на выполненные работы – объемы были огромные, и меня уже не хватало на все.
Питание было просто отличное: мясо по 200–250 г на человека в день, овощи, молоко или компот постоянно в бидонах на стройке. Практически у нас было четырехразовое питание. Ни одного случая отравления или какой-либо инфекции – только мозоли. За чистотой и порядком на кухне я следил особо.
Несмотря на простои отряда в начале, по заработку мы сравнялись с отрядами "Дивногорск", работающими на Красноярской ГЭС. У нас не было уравниловки, так повелось с первого отряда. Мы каждый день на штабе подводили итоги и отмечали лучших. Когда подводился итог работ за весь период, учитывались все отметки штаба и выставлялись баллы по количеству положительных и отрицательных пометок. Все это утверждалось на штабе. В результате 25 бойцам отряда была назначена дополнительная выплата в виде 25%, а 24 бойцам снижена в среднем на 15% от трудодня.
Когда пришло время отъезда, председатель колхоза впервые посетил наш лагерь и перед строем признался:
"Я спрашивал себя: что могут студенты – кур воровать да водку пить. А тут молодые люди допризывного возраста свершили на моих глазах трудовой подвиг, и ни одного ЧП.
Я поздравляю вас и ваших родителей. Я поздравляю вашего командира с отличной организацией работ. Спасибо вам. Ждем вас в следующем году".
Это был триумф, председатель фактически извинился, да еще и пригласил на следующий год.
Во время работы стройотряда произошло одно знаменательное событие – подошло время регистрации моего брака с Рыжей в московском загсе на Варшавском шоссе. Мы прямо из отряда, приодевшись, поехали расписываться. У меня не было даже костюма, но была достаточно приличная курточка. Когда подошла наша очередь, я обнаружил, что забыл паспорт. Прямо как будто судьба предупреждала: "Не делай этого!" Мои сопровождающие, Виктор Никифоров и Тома (повариха), помчались в отряд и привезли мой паспорт. Вопреки всему нас расписали. Вернувшись в отряд, мы скромно отметили это событие за праздничным ужином на 100 с лишним персон. Сухой закон не нарушали: с этим было строго.
Осенью студентов младших курсов отправляли в подмосковные совхозы и колхозы на уборку картофеля. Я поговорил с председателем колхоза и нам удалось добиться направления именно с нашего факультета студентов именно в колхоз "Ленинский луч" на сельхозработы. Фактически это были бойцы нашего отряда, и они продолжали строительные работы. Все изменилось! Если раньше руководство колхоза рассчитывало нас использовать лишь на сельхозработах, то теперь делало все, чтобы мы могли эффективно работать на стройке. А ребятам это дополнительный неплохой заработок. Но ритм и настроение были в этот период больше похожи на шабашку, чем на студенческий отряд.
Во-первых, в палатках уже было холодно, и поддерживать чистоту и порядок было крайне тяжело.
Во-вторых, досуг в этот период никак не организовывался (ни самодеятельности, ни эстафет, ни соревнований).
В-третьих, нам не надо было доказывать, что мы лучшие, так как итоги были уже подведены, и мы вновь были лучшие.
Однако осенняя работа в колхозе меня окончательно выбила из учебного процесса, и пришлось взять академический отпуск, чтобы иметь возможность окончить институт.
В это время я довел своего электронного секретаря (телефонный автоответчик) до ума и предпринимал некоторые попытки его внедрения, а также вместе с Валерой Мусиенко внедрял телефонную громкоговорящую связь все в том же колхозе.
Настроение было паршивое – как-то я был не у дел. Где мои однокашники – Галка Голованова, староста нашей группы, которая все время тормошила меня, как только я забуксую. Где Мишка Нейман, с кем мы дни и ночи проводили, готовясь к экзаменам и зачетам. Что-то я не так расставил акценты в своей учебе. Меня определили в группу на курс ниже, и я закрывал свои хвосты.
2 января 1970 года, в 7 часов 10 мин. у меня родился сын! (Рост – 52 см, вес – 3800 г).
Боже, какой же я был счастливый. Я знал, что будет сын, даже не сомневался. Даже заранее купил железную дорогу, о которой и 12-летнему парню можно мечтать. Я давно ждал его и знал его имя – Алеша.
С его рождением у меня прибавилось сил, и жизнь обрела новый смысл. Теперь меня должно хватить на три фронта – сын, учеба и стройотряд.
Я тут же смастерил электронную няню: в маленьком корпусе для карманного радиоприемника спаял схему с одним транзистором, батарейкой и динамиком, который пищал при попадании влаги на два проводочка в марлечке. Алешка всегда был сухой. Устройство проработало где-то месяца три. Потом оно уже не требовалось, потому что если Алешка оказывался мокрый, то он тут же сам издавал писк, подражая электронной няне.
С учебой вроде складывалось все хорошо. Новая группа была неплохая и приняла меня хорошо, но все же она мне не была родной. Я воспринимал ее как обязанность. Уже не было того заряда и той радости общения, какая была ранее. В институте душа лежала только к отряду "Волонтеры".
Формирование отряда прошло гладко. Единственное, что было не так – это зачисление в отряд сына моего нового замдекана Липкина. Но уж больно просил сам Липкин Герман Николаевич, герой Советского Союза: "...мне надо подготовить его к настоящей жизни... я даже не буду возражать, если его там побьют..." Желание отца дать настоящую трудовую закалку сыну тронуло меня и возымело действие. Отряд численностью 89 человек был направлен в знакомый колхоз "Ленинский луч", где нас уже знали и ждали.
- подборка газет 1968-1970 г. (pdf - 1,6 Mb; doc - 1.2 Mb). 
ССО - третий сезон - 1970г.
1970.Лагерь отряда мы разместили также в лесу, но уже в новом месте, поближе к основному объекту – коровнику на 400 голов. Место для лагеря было очень живописное, а лагерь в нем был так красиво расположен и оформлен, что радовало и глаз, и сердце.
Наша столовая
Проблемы в отряде были связаны теперь только со снабжением стройматериалами и нехваткой объектов – слишком быстро и хорошо работали. Нам удалось получить такие объекты, и в списке у нас числился 21 объект.
В отряде уже было много опытных бойцов. Их опыт и поддержка для молодых очень много значили. Но были, как и всегда, ребята, не готовые к таким нагрузкам или таким порядкам. Их было всего трое. Был поставлен вопрос об исключении из отряда и Андрея Липкина, открыто заявлявшего, что отец не даст его в обиду, когда делали ему замечания. Визит отца в лагерь после непростого разговора помог ему остаться в отряде до первого нарушения.
Я редко покидал отряд, только в экстренных случаях. Например, надо было получить разнарядку с красной полосой "Комсомольская путевка" на железобетонные конструкции, которые выбивались сначала в ЦК ВЛКСМ, а потом в соответствующем министерстве. После одной из таких поездок по возвращении в отряд меня окружают комиссар отряда, бойцы и наперебой взволнованно рассказали, что к нам в отряд приезжал член ЦК компартии Италии. Он разговаривал с ребятами, задавал много вопросов и уехал совсем недавно. На следующий день, днем, когда весь отряд на объектах, а в лагере повар да дневальные, в лагерь въехали две черные "Волги". Меня тут же на стройке разыскали дневальные.
Солидные мужчины, все из себя важные, оглядывали территорию лагеря, заглядывали в палатки и куда только можно было.
– У вас вчера был представитель компартии Италии. Что вы ему такое наговорили, что он приехал в таком восторге? – это походило больше на претензию, чем на вопрос.
– Да ничего, он просто посмотрел, как мы живем, – ответил я.
– Почему у вас не видно нормальных лозунгов? – спрашивают меня, указывая на наш "Лучше досрочно, чем никогда!"
– Тех, которые висят, нам хватает. Других не надо, – спокойно ответил я, а сам внутри уже завелся.
Оказывается, итальянец, направляющийся на машине в Москву, на дороге увидел веселенький указатель "ССО "Волонтеры" и решил посмотреть на жизнь студентов. Посмотрел, поговорил, а вернувшись, восторженно рассказал о своем стихийном посещении лагеря стройотряда и обратился с просьбой показать лагерь его товарищам.
Дня через 3–4 к нашему лагерю, часов в 11, подъехал автобус и несколько легковых машин. Из автобуса вышли достаточно пожилые и не очень представители практически всех дружественных стран, даже Кубы и Вьетнама. Всего их было около 20 человек. Они осмотрели наш лагерь и обратились ко мне с просьбой показать им объекты, на которых работают наши студенты.
Мы сели в автобус и поехали к основному нашему объекту, контуры которого были видны и из лагеря. Возле нашего коровника все вышли из автобуса. На коровнике работало человек 30–35, но поскольку организация работ и темп были максимально оптимизированы, то казалось, что это муравейник – все было в движении.
Я с Алешкой и Антошкой на этом объекте через 10 лет
Мои ребята были просто молодцы: они очень хорошо усвоили уже с первых дней нашего первого отряда, что кто бы ни был на стройке – рты не разевать и от работы не отвлекаться. Все это на наших гостей произвело мощное впечатление. Они задали студентам несколько вопросов и мы поехали на второй объект – птичник. На птичнике картина мало чем отличалась, разве что масштабы были поменьше.
Я чувствовал, как охватывало гостей возбуждение от увиденного. Мы поехали на третий объект, после которого настроение гостей как-то резко изменилось. По их вопросам я понял, что они стали сомневаться в реальности увиденного – не профессионалы ли это, и все ли это студенты одного отряда? Я решил, что показывать другие объекты больше не стоит, и мы вернулись в лагерь, тем более что наступало время обеда.
Гости разбрелись по нашему лагерю и с интересом наблюдали, как лагерь наполняется жизнью. Как появляются ребята в робах и как чистят свои перышки. Как они общаются между собой, а всегда это происходило весело, с приколами и шутками, и как накрывается стол. Обедали все разом, в одну смену, то есть и мест, и посуды хватало всем. Это тоже отметили гости, и состояние полурадостного-полуудивленного возбуждения к ним сразу вернулось, хотя они по-прежнему пребывали в шоке. Они прошли гуськом за спинами обедающих ребят, буквально заглядывая в тарелки. Видимо, для них это было достаточно важно. Все они говорили по-русски, поэтому переводчики не требовались, и после обеда они спокойно разговаривали с кем хотели.
После того как лагерь вновь опустел, мы пригласили всех гостей за стол и положили им в миски ровно то же самое и столько же, как и своим бойцам. Мне было очень приятно, что пища всем понравилась, хотя осилить такие крупные порции удалось не всем. Сытые и довольные, оставив тепло своих рукопожатий, объятий и улыбок, они сели в автобус и растворились.
Вечером мы все были поглощены обменом впечатлениями. Шутка ли – "международное признание". Жалели, что не показали им свою самодеятельность – у нас были отличные номера и прекрасно оформленная сцена, помост с задником. Впрочем, сцену они и так видели.
Выдержка из письма
Помните, Волонтеры?
Было оно очень теплое и озорное то лето. Лукавое солнце раскрашивало нас во все оттенки красного и коричневого – от нежно-розового до цвета шоколадных плиток. И смеялось беззлобно, разглядывая наши обветренные лица с облупленными носами.
Мы работали. Работали не день и не два, работали 2 месяца. Мы – это "вольное общество отдохнуть на трудной ершистой работе, коротко – "Волонтеры", студенческий строительный отряд 3-го факультета.
Как мы жили? Спросите у наших бойцов, которые могут рассказывать об отряде до бесконечности, вспоминая самое-самое, перебивая друг друга возгласами: "А помнишь?.."
...Девчат у нас в отряде было мало, но почти все они работали на стройке. Это такая одна из традиций Волонтеров, которая вызывала удивление почти у всех, кто приезжал к нам в отряд. А приезжали многие. Приезжали корреспонденты с телевидения, снимали нас на стройке и в лагере, а потом наши ребята увидели себя в одной из молодежных передач. Кстати сказать, был у нас и телевизор, который достал могучий наш завхоз Витька Никифоров.
Приезжали представители консульств в СССР. В нашей книге отзывов один из дипломатов написал: "С такой молодежью, как у Вас, можно построить коммунизм". Приезжали комиссары подмосковных отрядов, и надо сказать, что наш лагерь производил на них самое сильное впечатление. На высоком холме, поросшем соснами, стояли полукругом палатки около красочной и разноцветной эстрады. У штаба развевались знамена (отряд дважды краснознаменный). От просторной столовой, расписанной по сюжетам русских сказок, доносились аппетитные запахи. Огромное полотнище фотогазеты протянулось от дерева к дереву, а на треугольном щите – боевой листок-Молния. Они бродили по лагерю и удивлялись чистоте и порядку. Заглянув на кухню, увидели поваров в белоснежных халатах и "негров" дневальных. Им захотелось на стройку. Масштабность наших сооружений, высокий темп, четкость в работе только усиливали впечатления, и все проникались к нам уважением. Рубен ходил, лукаво поблескивая глазами. Уже потом, на линейке, он прочитал нам запись комиссара ССО МГУ: "Я вам завидую, потому что Вы умеете работать, умеете интересно жить!".
Действительно, слышать такое признание от главного комиссара МГУ, который видел много отрядов и сам с ними работает не один год, – дорогого стоит!
Местные жители нам говорили, глядя на коровник: "Вы что, дворец строите?". А мы отвечали, что хуже не умеем. Действительно, качество работ у нас было одним из основных критериев. Не было никого, кто не отметил этого, а нам такая оценка придавала сил и гордости за свой отряд.
Алешка с Рыжей были всегда со мной рядом. Я снял в Петрово-Дальнем, в одном из коттеджей, для них комнату, но в лагерь Рыжей приходить не разрешал. Впрочем, родителям студентов тоже не разрешалось навещать своих детей в будние дни.
После заключительного банкета ребята вернулись домой, кроме небольшой группы, которая должна была демонтировать лагерь и привести территорию в первозданное состояние. Поэтому к учебе я приступил несколько позже. Отряд, как, впрочем, и всегда, отработал отлично, равных ему не было. Правда, к этому уже, к сожалению, привыкли.
