Судьба
встречаются
настоящие мужчины
и только с годами
понимаешь –
какая это редкость!
Р. Лачинов
Кандидат технических наук
Ястребов Вячеслав Семенович - первый человек, к кому я обратился в этой непростой ситуации. Непростой потому, что академик Бреховских имел очень большое влияние в институте, и не каждый решился бы действовать самостоятельно. Я обратился с просьбой стать моим руководителем в диссертационной работе. Он поинтересовался состоянием дел и сказал:
– Не в моих правилах брать готовые работы, но тебе я помогу. Когда будешь готов к предзащите?
– Недели через две.
– Тогда назначим на 11 ноября, – сказал Вячеслав Семенович, посмотрев свои записи.
Второй раз я почувствовал от него мощную поддержку. Не знаю, чем я заслужил такое уважение в лице Ястребова. Наверное, он просто хорошо меня понимал. Надо отметить, что В. С. Ястребов никогда не переманивал меня к себе – ни впрямую, ни намеками. И корысти в отношениях со мной у него тоже не было. Просто уважение! Спасибо Вячеславу Семеновичу! Его согласие очень много значило для меня.
Я практически не спал эти недели и готовил материал, плакаты для предзащиты. Получив несколько замечаний, меня "выпустили" на защиту – формальный этап пройден.
Если учесть, что я в это время искал новое место работы в других лабораториях, то можно понять, какая нагрузка на меня свалилась. Моим новым начальником стал Борис Фатальевич Кельбалиханов, заместитель директора Института океанологии и руководитель лаборатории гидрооптики. Лаборатория была хорошо оснащена технически, и персонал был грамотный, и все на своем месте. Меня приняли хорошо, поскольку мы все друг друга хорошо знали, а учитывая ситуацию, в которую я попал, ребята проявляли такт и деликатность, делая мою жизнь более комфортной.
С новым коллективом я сходил в экспедицию на судне "Витязь", где самым примечательным был заход на остров Маврикий.
Я не оставил в стороне и свое изобретение и писал все новые и новые программы, вернее библиотеки, для отображения различных графических элементов. Со временем я мог выводить на экран различные шрифты, шкалы, оси и графики. В то время все это было в диковинку. Многие специалисты отказывались верить, что графическая память устройства была всего 1280 байт! А мне уже и этого было недостаточно и я разработал генератор телевизионной развертки и создал новое устройство, позволяющее использовать в качестве графического дисплея телевизор, сначала черно-белый, а потом и цветной. Память у моего устройства была увеличена в 16 раз до 16 Кбайт.
Дома все усилия были направлены на подготовку диссертации. Мне нужно было оформить изобретение на метод сжатия графической информации, который я придумал еще у Ситникова. Мне нужно было набрать нужное количество публикаций. При этом я совершенно не касался своих разработок, связанных с донной станцией.
Правда, один из шустрых научных сотрудников просто обложил меня со всех сторон, чтобы я разрешил ему использовать мое изобретение для его докторской. Мы подали с ним совместную заявку на подводный черпак его конструкции, где был мой гидростатический замок. Но к моей диссертации это не относилось ни с какого боку.
Подготовка к защите забирала много сил. Мне легче было спаять что-нибудь, а не писать бумаги. Диссертации принимали, напечатанные только на пишущей машинке, да еще и без помарок. Вот такие были времена. Компьютеры признавались как научно-технологическое оборудование, но для документов, будьте добры, используйте пишущую машинку. Труд машинисток был в почете и можно было неплохо зарабатывать. Для того чтобы как-то облегчить себе жизнь, я решил переделать компьютерный терминал под пишущую машинку. Мне пришлось перепаять литеры с пишущей машинки на консольный терминал и написать новый драйвер для него. Наверное, это был единственный опыт в то время. Эти усилия оправдались, потому что я теперь имел возможность редактировать свои тексты в компьютере и выводить их на печать без помарок со 100%-ным качеством пишущей машинки.
Основную проблему, которую надо было решить, это изготовление печатных плат и подготовку документации в принятых стандартах. Я объездил уже немало почтовых ящиков (закрытых предприятий), но технологии этих передовых советских предприятий не позволяли изготовить печатные платы требуемой плотности. В конце концов, поиски мои увенчались успехом. Смешно, но такая была страна: я нашел в Эстонии рыболовецкий колхоз, в котором был такой цех или лаборатория, оперативно, прямо с принципиальных схем, изготавливающая печатные платы требуемой плотности. Сам колхоз находился в Пярну, а лаборатория в Таллине.
Потребовалось немало усилий, чтобы убедить руководство заключить договор с рыболовецким колхозом. Решили сделать первый макет. Эстонцы молодцы – не подвели. Сделали свою работу быстро и качественно. Конечно, были незначительные ошибки, требующие коррекции, но макет уже работал и имел вполне товарный вид.
Я писал программы для своего устройство, память которого была уже достаточно большой, чтобы выводить цветные трехмерные графики и надписи. Все программы я писал на ассемблере по модульному принципу, так что получалась довольно хорошая библиотека подпрограмм, позволяющая эффективно пользоваться устройством.
К 13 мая 1983 года авторские свидетельства на изобретения получены. Заявки я подал более года назад. Итак, все оформлено, и я готов!
В день защиты диссертации у меня взяли интервью с телевидения. До заседания ученого совета оставалось около двух часов. Подготавливаясь к выступлению, я в своей лаборатории включил свое изобретение (графический дисплей) и прокручивал картинки, которые буду показывать на ученом совете.
Вдруг по коридору шустро двигается толпа с видеокамерами и другим оборудованием. Это телевизионщики шли в соседнюю лабораторию, сотрудники которой только что вернулись из экспедиции по Амазонке. Я в это время выводил на экран спектрограммы. Кто-то заглядывает ко мне и громко восклицает:
– Вот, что нужно снимать!
Телевизионщики есть телевизионщики – это маленький тайфун, а у меня защита на носу. Но тем не менее они свое дело сделали: засняли меня за работой с новым "невиданным" устройством – как будто я обрабатываю результаты экспедиции по Амазонке. Вообще они мне помогли на некоторое время снять волнение, забыть о защите. Так я попал на голубые экраны всей страны. Звонков после передачи было много...
Я защитился!!! Зал был на удивление полон. Такого не было даже при защите иных докторских. Я доложился успешно и получил все голоса – против не было. Волновался, конечно, ужасно.
На защите присутствовали представители некоторых организаций, которые преследовали практические интересы. В их числе представители НИИЭКОР министерства радиопромышленности. Интерес к моему изобретению проявляли и другие организации.
В институте в это время шла мощная закулисная борьба. Один из научных сотрудников, Кеонджян Виталий Павлович, решил организовать кампанию по снятию директора института А. С. Монина. Силы были неравные, на мой взгляд, но Виталию, видимо, представлялось все несколько иначе. Конечно, у него была опора – тесть, Лев Николаевич Толкунов, главный редактор газеты "Известия", член ЦК КПСС с 1976 года, депутат Верховного Совета СССР. В апреле 1984 года Толкунова Л. Н. назначили председателем Совета Союза Верховного Совета СССР. Вот она сила, на которую и рассчитывал Виталий. Борьба эта только вносила раскол и сумятицу.
Немного коснулась это и меня: Виталий разговаривал со мной, но я не пошел в его команду. У меня были другие проблемы.
Нервов они потрепали друг другу немало, и для сотрудников это не прошло бесследно. Хорошо, что борьба не очень долго длилась. Виталий получил должность заместителя директора института океанографического (Кропоткинский переулок, 6), а Институт океанологии пошатнулся...
Андрей Сергеевич Монин
А.С.Монин вникал во все проблемы деятельности Института - строительство здания, новых судов, создание подводных лабораторий и глубоководных обитаемых аппаратов; проводил фундаментальные теоретические исследования по физике океана, организовывая выполнение численных экспериментов по общей циркуляции атмосферы и океана и уделяя большое внимание технике прямых измерений и созданию новых измерительных приборов.
(2 июля 1921 года — 22 сентября 2007 года)
директор Института океанологии с 1965 по 1987 год.
В 2000 году избран академиком Российской академии наук.
Конечно, после полета мысли, творческого простора и ответственности главного конструктора мне было скучновато. Да тут еще семейные дела.
При написании диссертации я переехал к маме – легче было сосредоточиться. Жена очень ревниво отнеслась к этому и все время причитала: "Защитишься и покинешь меня".
Она всегда тяжело переносила любую разлуку, а если я задерживался на 10 минут с работы, то не отходила от окна. Самыми тяжелыми днями были мои дни рождения, потому что всегда отмечали на работе и я, конечно, задерживался и приходил в прекрасном настроении. Но дома меня каждый раз ждал жуткий скандал. Так мы прожили 10 лет, и после очередной ссоры мы развелись.
Я не хотел развода и даже приводил доводы, что с разводом я потеряю загранэкспедиции, а значит, и работу в институте. Но ее, видимо, это устраивало, ведь я буду рядом. Осенью 1983 года мы развелись. Сразу после развода, когда выходили из зала суда, она предложила мне снова сойтись, но сначала получить вторую квартиру, для дочки – разведенным супругам дадут такую возможность. Я не мог позволить так обходиться со мной, и мы больше не разговаривали вообще. Тут началось такое...
Мне надо было начинать все с нуля: у меня не было ни квартиры, ни посуды, ни веника. Правда, у меня был автомобиль, магнитофон и ковер, который я привез из Сингапура. И это все.
Не хочется вспоминать этот период, но если сказать, что мы спокойно разошлись, это не так. Она начала писать письма и звонить матери, чтобы я выписался из квартиры. Делала опись вещей и укоряла, что я вывез ковер. Соседям по дому распространяла слух, что я хочу выселить ее из квартиры. Объявляла, что она не в состоянии оплачивать воду за меня, и т. д. Моя мама ездила к ней тайком от меня и отдавала ей деньги, которые она в своей неуемной злобе вымогала. Подключила соседку и угрожала судом, чтобы выписать меня. Я не реагировал. Меня удивляло ее поведение, так как такой ее даже не мог представить. До этого времени она всегда у меня вызывала уважение, а тут было что-то необъяснимое. Какая она на самом деле – наверное, разная такая и есть.
И опять, как это уже было раньше, я меняю место работы. Проработав в Институте океанологии 10 лет, в апреле 1984 г. я уволился и поступил на работу в НИИЦСУ ЭКОР. Но это уже другая история.
