Новая работа - ЭКОР

ЭКОР - 1984 г.

Чтобы сегодня, спустя десятилетия, понять суть моего изобретения, надо немного окунуться в то время, когда это казалось чудом не только для простых инженеров, но и для специалистов в этой области.

Электронно-вычислительные машины (ЭВМ) того времени представляли собой огромные шкафы-стойки. Одна из таких стоек, например, имела оперативную память 1 Мбайт. Сегодня это представить трудно, но в те далекие времена обладателям такой памяти завидовали предприятия, а частным лицам и мечтать не приходилось. В качестве мониторов были аналого-цифровые дисплеи, на которых могла высвечиваться только текстовая информация, т. е. буквы и цифры. И то это казалось великим достижением после консольных терминалов на базе пишущих машинок.

Когда я реализовал свою идею и показал первый действующий макет специалистам, то, несмотря на удивление и одобрительные оценки, немало приходилось тратить сил, чтобы убедить в большой потребности графических дисплеев, как средства наиболее информативного и оперативного отображения интересующей информации.

Прошло 2–3 года, и понимание ценности изобретения обретало все больше и больше сторонников.

Прослышав о моем изобретении, меня стали буквально обхаживать из Министерства радиопромышленности. В этом министерстве был такой институт ВНИИЦСУ ЭКОР – Научно-исследовательский институт систем управления экономики радиопромышленности. Короче, этот институт собирал всякие сводки по отрасли и обслуживал само министерство и лично министра.

У директора этого института генерала Лобанова Владислава Михайловича возникла идея создать в министерстве Центр управления отраслью наподобие Центра управления полетами. То есть должен был быть один большой центральный экран и несколько вспомогательных, на которых могли бы отображаться как видеоматериалы, доставленные с различных объектов России, так и изображения, сформированные вычислительными машинами в виде графиков, рисунков, анимации. Предполагалось в реальном времени вести совещания с директорами заводов по спецканалам, в том числе и телевизионным.

Видимо, эта задача была для директора очень престижной, поскольку была создана лаборатория (отдел) и меня уговорили его возглавить.

Вступил в должность

24 апреля 1984 года я, как говорится, вступил в должность.

Мой небольшой отдел входил в состав отделения под руководством Кузнецова и его зама Нарекяна. Имен их я, к сожалению, не помню. В это отделение входила еще мастерская, оснащенная токарными и фрезерными станками, а также отдел с лучшими специалистами этого института по радиоэлектронной технике. Это был элитный отдел, который снабжался лучше всех, так как обеспечивал все прихоти начальства и министра. Начальником отдела был друг и соратник директора Юрий Швейхгеймер.

Коньком этого отдела был полиэкран для демонстрации слайдов. В притемненном небольшом зале стоял полиэкран, а за ним – слайдовые проекторы. Объединенные общим управлением, они по программе выводили на просвет изображение. Таким образом на большом экране складывалось изображение из нескольких слайдов. По тем временам это было эффектно представлять на международных выставках достижения отрасли или страны, но время слайдов уходило и требовалось переходить на более динамичный формат – мониторы.

Графических мониторов еще не было. Были специализированные и стоили очень больших денег. Все пользовались только алфавитно-цифровыми дисплеями.

Наиболее подходящим вариантом для полиэкрана следующего поколения были телевизионные мониторы, на которых можно было бы демонстрировать и телевизионные форматы, и изображения, формируемые вычислительными машинами. Персональные компьютеры только-только появились, но в СССР их не было, а если где и были, то за валюту, порядка 5–7 тыс. долларов.

Кстати сказать, персональные компьютеры того периода были настолько слабы, что работали только с алфавитно-цифровой информацией и не могли выводить на экран монитора ни картинки, ни фотографии. Так что мое изобретение очень вписывалось в потребность времени, но путь для внедрения пока просматривался только для частного случая.

Новый директор

2 ноября 1984 года сняли директора ВНИИЦСУ Лобанова Владислава Михаловича. Очень жаль. Пришлось вновь терять время на развитие устройства через убеждение нового руководства.

Новым директором назначили генерала Колина Константина Константинович. Как-то он нам сразу не приглянулся. Казалось, ему все равно, кто работает и чем заняты люди. Главное – статус. В институте ему сразу дали прозвище "ТРИКО" – КОлин КОнстантин КОнстантинович.

Он чисто формально обошел все подразделения своего теперь института, а потом приступил к увольнению "людей бывшего директора". Я тоже был причислен к "людям Лобанова", но потом кто-то нашептал новому директору, что это не так. Меня оставили в покое.

Новая метла - новый этап

С появлением нового директора в институте начался "селевой поток" людского действия. Очень много грязи несло в виде доносов и наговоров с целью обеспечить себе повышение в должности или хотя бы сохранить ее, а еще лучше попасть в число доверенных лиц. Чистая вода пойдет позже, если успеет смыть грязь, но пока лавина интриг охватила институт, и в каждом подразделении ощущалась напряженная нервозность.

Наше отделение не было исключением, и мое начальство активно пыталось заручиться доверием нового руководства.

Начальник элитного отдела Ю. Швейхгеймер ушел сразу вместе с Лобановым и не стал дожидаться унизительных разборок.

Отдел со специфичным оборудованием остался без руководителя, и после некоторых прикидок решили передать его в мое подчинение вместе с мастерской. Так я стал обладателем фантастических мощностей для экспериментальной работы. Но чтобы реализовать такую работу, необходима была еще воля руководства, а ее как раз и не было.

Чтобы представить потенциал моих сотрудников, приведу один самый яркий пример. В мастерской, кроме фрезеровщиков и токарей, работали и слесаря. Они по заявкам или по требованию обслуживали весь институт. Так повелось еще ранее. У кого замок сломался (в институте, как правило, стояли механические кодовые замки) или сантехника подвела, так обращались именно в мастерскую к слесарям. Когда работы не было, каждый по-своему коротал рабочие часы.

Слесарь высшего разряда, всегда опрятный и очень аккуратный, Валерий Петрович Лифанов доставал какие-то железочки и с усердием над ними трудился. Мы разговорились, и он с доверием показал мне, чем он занимается. Посмотрите на плоды его труда!

Можно сохранить рисунки и посмотреть с лучшим разрешением.

Как богата страна талантами и как бездарно была устроена система. Именно в то время у меня родилось выражение: "Наша страна – зона стихийного руководства".

Я разрешил Валере без опаски заниматься любимым делом на работе в свободное время.

Надо сказать, что он никогда не злоупотреблял доверием. Он был мастером от бога, современным Левшой. Когда позже, в 1991 году, я показывал его работы ювелирам на Мальте, то они сначала думали, что шкатулки похищены из музея, настолько филигранно они были сотворены. В каждой шкатулке более 200 деталей, а на ее создание уходило около трех месяцев работы мастера.

Мой отдел состоял из двух подразделений: мастерская (в отдельном небольшом здании) и научное подразделение (в основном здании). В общей сложности в отделе был 31 человек. Из них 18 рабочих. Это, конечно, сила! Иногда меня поражало всеобщее чванство образованных людей – вернее, с высшим образованием. Если надо было вынести мусор или какую-либо упаковку от нового прибора, то инженеры звонили рабочим из мастерской, а сами – никогда. Праздники или какие-то торжества отмечали отдельно, хотя проработали вместе не один год и по каждому пустяку (у кого сумочка порвалась или каблук отскочил) обращались к рабочим и безотказно получали помощь.

Откуда у людей это?! Многие рабочие на голову выше по культуре и совести. Как можно не уважать тех, кто трудится, кто созидает?!

С моим приходом мы все праздники отмечали вместе. Сначала инженеры косо смотрели на это, и мне было не по себе. Я чувствовал доверительное, и даже теплое отношение рабочих. Об инженерах однозначно сказать этого не могу. Тем не менее мы довольно дружно жили и были объединены одним делом. Оформили изобретение и несколько рационализаторских предложений. Изготовили макеты графических контроллеров и создали конструкторскую документацию.

Писать программы для устройства приходилось мне – не было людей, владеющих ассемблером, а писать надо было много – от начертания точки любого цвета до поворота трехмерных объектов. Напомню, что графическое отображение информации только-только входило в нашу жизнь. Большинство думали, что это излишество.

В марте 1985 г. Генеральным секретарем ЦК КПСС, главой Советского Союза стал М. С. Горбачев. Но страна пока оставалась прежней, хотя высшим чинам надо было бороться за свои места.

Нашему директору в этот период тоже не было до нас дела.

Печатные платы для моего устройства в 1985–1986 гг. делал все тот же эстонский колхоз. Теперь они даже изготавливали прибор целиком – с монтажом, распайкой кабелей и корпусом. В 1987 году руководство решило прекратить отношения с колхозом, и документация была передана для внедрения на один из почтовых ящиков отрасли в г. Горький. Я так и не знаю, сколько они выпустили устройств, но что макет у них заработал – знаю точно.

Система хочет но не может: попытки внедрения

Я активно демонстрировал свое изобретение в различных министерствах, чтобы вырваться из этого застойного учреждения. Договориться о встрече – это уже немало, но надо еще провести демонстрацию, а это задача не совсем простая. Должна быть соответствующая вычислительная техника (СМ3, СМ4 или PDP11), соответствующий монитор или телевизор, помещение.

Под каждую встречу дополнительно готовились демонстрационные программы, учитывающие возможность применения именно в этом учреждении.

Я демонстрировал свой макет в ЦАГИ 16 академикам, которые в то время уже ставили перед собой задачи создания тренажеров с имитацией полета на больших экранах.

Я докладывал и демонстрировал свой макет Ивану Степановичу Силаеву – министру авиационной промышленности. Я специально подготовил программы, которые выводят основные параметры положения самолета и его состояния в графическом виде на экран. После демонстрации Иван Степанович сказал, что его отрасли надо 30 тысяч таких устройств, и порекомендовал мне обратиться в Министерство электронной промышленности.

Не буду останавливаться на всяких чиновничьих заковырках, но одним из последних вариантов была встреча с Ивановым Э. И. и главным инженером НПО "Научный центр" (г. Зеленоград) Дьяковым Ю. Н. После знакомства с документацией и макетом мне Дьяков замечает, что я должен понять, насколько большую работу надо провести по доработке этого устройства и все это учесть при патентовании. По тону и манере изложения я понял, о чем идет речь, и без обиняков спросил: "И в каком процентном соотношении вы видите эту доработку?"
– Не меньше 50%, – как-то даже с облегчением, что его поняли, ответил Дьяков.
– Я подумаю.

Да, наверное, я был и остаюсь романтиком. Мне не понравилось, что ко мне в соавторы так бесцеремонно лезут начальники. Больше я не встречался с ними.

Я крутился как волчок. Достаточно посмотреть записи в дневнике, чтобы понять мою активность в тот период. Скорее, я искал, кому действительно такое изобретение нужно или в крайнем случае такой инженер. Потому что в ЭКОРе становилось работать все противнее: никому ничего не надо, лишь бы его не трогали. Сам все пробиваешь и делаешь, а на финише, если есть результат, то сразу к тебе прилипают, чтобы забрать себе долю.

Характерный пример с демонстрацией моего изобретения на ВДНХ.

Много сил я потратил, чтобы получить у руководства разрешение выставить свое устройство на Выставке достижений народного хозяйства. Мне нужна была только подпись, что устройство не является секретным. Я не говорю об усилиях по самой организации выставки, но когда все подготовлено, чего тормозить? Тем более что за 3 года, которые я уже работаю в этом научном учреждении, было зарегистрировано только одно изобретение – мое. В конце концов мне подписали нужную бумажку и устройство с успехом демонстрировалось на ВДНХ. Наградили золотой медалью меня и серебряными – двух моих сотрудников, а также выписали премию в размере 700 рублей, 400 рублей из которых руководство института оставило себе.

Вот такие нравы, товарищи генералы.

Вот выдержки из записной книжки – кому и когда представлял свое изобретение:

11 февраля 1987 г.
Зеленоград, "шайба" местный телефон 29-36. Смирнов Николай Алексеевич. Попов Александр Анатольевич. 33-01 Иванов, секретарь - Бычкова Вера Михайловна.
12 февраля 1987 г. Министерство авиационной промышленности
МАП (Министерство авиационной промышленности)- Силаев.
19 февраля 1987 г.
п/я г. Климовск - ТЗ и письмо.
20 февраля 1987 г.
Подготовить схемы своего изобретения - синхрогенератора, а также временные диаграммы.
21 февраля 1987 г.
Звонить Родовниченко - Интерсервис строй.
6 марта 1987 г.
АПриборный завод "Тендор", г. Дубна. Гл. инженер Никитский Юрий Дмитриевич.
10 марта 1987 г.
Третье ГУ Минздрава СССР - Твердохлеб Александр Григорьевич: 190-33-15
11 марта 1987 г.
Горький - договор
12 марта 1987 г.
Демонстрация Минздраву - визит совместно с п/я "Алгоритм".
13 марта 1987 г.
г. Климовск - Брянский Олег Валентинович и Севастьянов Виктор Владимирович. 203 16-01.
20 марта 1987 г.
Дубна.
21 марта 1987 г.
Кишинев - демонстрация моего изобретения.

Я неслучайно взял этот период, потому что именно в начале февраля происходит знаменательная и поворотная для меня встреча с Артемом Тарасовым.