 59
 |
Покидаю родной дом
1921 год. Этот год был последним годом моего проживания с семьей в родном городе Прикумске. С установлением в городе новых советских порядков и условий жизни я, кроме работы в своей парикмахерской, никакими другими делами заниматься не мог. Работая только парикмахером, я переживал материальную нужду со своей большой семьей.
У нас в городе не было производственных предприятий, где бы я мог работать и своим трудом обеспечить семью материально, создать для нее нормальную жизнь. Большинство горожан Прикумска, имевших свои виноградные сады, бахчи, посевные площади, при наличии собственного производства винограда, вина, бахчевой культуры, зерна, имея свое хозяйство, жили бедно, потому что в городе таких тружеников-производителей было много, сбывать свою продукцию они не могли в полной мере из-за бедности населения и отсутствия покупателей из других городов.
У меня не было виноградного сада, не было никакого хозяйства, поэтому мне терять было нечего.
Я решил переселиться в курортный город Кисловодск на постоянное жительство, где проживали некоторые наши прикумчане. Там я рассчитывал открыть свою парикмахерскую. Зажить новой жизнью с надеждой на то, что, работая парикмахером в многолюдном культурном городе, я смогу улучшить свое материальное положение, и дети мои смогут получить необходимое образование, чтобы не остаться в таком положении, в каком оказался я в результате своей безграмотности, живя в бедной родовой семье.
Вначале я поехал в Кисловодск, снял там двухкомнатную квартиру на первом этаже двухэтажного пансионата повара Аванегова на ул. Шаумяна, д. 10. Оплатил вперёд за три месяца нашего проживания, начиная с 1-го сентября, чтобы по приезде семьи не очутиться на улице Кисловодска. Затем вернулся
в Прикумск и начал активно готовиться к выезду.
Выпускной бал
Рассказывает Арам
В июне 1921 года выпускники училища задумали после сдачи всех экзаменов организовать выпускной бал. Для этого решили организовать буфет на общественных началах, то есть всем выпускникам было предложено принести из дома продукты, кто что имеет и что сможет дома приготовить.
Одна студентка, жительница Орловки (в Прикумске она снимала квартиру), предложила
3 ведра хорошего вина. Лида Пилипенко, проживающая рядом, на Коммерческой улице, изъявила желание поехать в Орловку за вином. Они знали, что у нас есть лошадь и линейка и потому предложили за вином поехать с ними мне. Я согласился, и отец не возразил, позволил мне взять лошадь и на линейке поехать за вином.
Утром я запряг лошадь. Пришли к нам домой две девушки. Посадил я их на линейку и поехали мы к родным выпускницы (не помню ее имени) в Орловку, в 12 километрах от Прикумска. Когда приехали в Орловку, дом её родных оказался запертым, родители нашей выпускницы были у кого-то на свадьбе. Девушка знала, где ее родители прячут ключ от ворот и дома. Открыла ворота и двухэтажный дом с длинной открытой террасой. Я распряг лошадь, дал ей хозяйского корма и вошел в дом.
Дочь хозяина дома предложила пойти в чикирню, где было много бочек вина. Достала трехведёрный бочонок, мы наполнили его хорошим черным вином и положили на линейку. Потом девушка пригласили меня и Лиду в дом. Принесла четверть вина, кусок сала, соленые огурцы, хлеб и сказала: «Сейчас мы отметим окончание нашего училища», и стала нас угощать. Она все твердила, что мы должны опустошить эту четверть, хотя сама пила меньше нас, говорила, что ей необходимо еще посетить свадьбу, чтобы поздравить жениха и невесту и повидать своих родителей. Пошли тосты, всякие воспоминания по учёбе.
Мы и не заметили, как опустошили всю четверть (3,5 литра) и крепко опьянели. Встал я из-за стола, шагнул, и у меня закружилась голова. Я еле удержался на ногах. И меня, и Лиду тошнило. Я с трудом запряг лошадь. Наша девушка, хозяйка, положила на линейку несколько бутылок молока, какие-то продукты и еще кварту вина и сказала: «Это я спрячу в сене во дворе училища, нам пригодится на балу».
Приехали мы туда, где была свадьба. Девушка с Лидой вошли в дом, я остался возле линейки.
Когда девушки вернулись со свадьбы, мы сели на линейку и поехали. Я лошадью совсем не управлял, ослабил вожжи. Умная лошадь, зная дорогу (не один раз она ходила по этой дороге с отцом), сама спокойно пошла.
Мы проехали Орловку, село Прасковею, затем лошадь сама свернула влево, спокойно спустилась с горы в низменность, потом, смотрю, мы уже проезжаем большой мост через Куму, там поднялись на наш, левый берег Кумы. Теперь я почувствовал, что мы уже в Прикумске.
В начале Александровской улицы, на углу у нашего дома ожидали нас, запоздавших, папа и мама.
Когда они увидели нас в буйном состоянии, они рассмеялись. Я только успел крикнуть, что у нас всё в порядке, и поехали дальше.
Вначале приехали на квартиру орловской девушки – она оставила у себя свою провизию. Затем поехали в училище. К этому времени мой хмель прошел. Девушка со своим вином осталась в училище, а я и Лида Пилипенко вернулись к себе домой.
Папа распряг лошадь, поставил ее на место, покормил, попоил и зашел в дом. Когда я все подробно рассказал, родные вдоволь насмеялись.
На следующий день состоялся весёлый выпускной бал. Я благополучно сдал все экзамены за 2-й класс и перешел в 3-й класс училища (по современному – перешел в 6-й класс семилетки).
Приближался август 1921 года. Отец продал лошадь, линейку, одно ружьё, Зауэр (три кольца, 12-го калибра), часть домашнего имущества, винные бочки и кадушки, гончих и легавых собак и еще что-то ненужное. Некоторые мелкие вещи он бесплатно отдал одной нашей бедной родственнице. Имущество парикмахерской полностью сохранил и упаковал для отправки. Для себя он оставил одно ружьё Зауэр (три кольца, 12-го калибра), а для меня тульское ружьё 16-го калибра.
Встал главный вопрос: а как быть с домом? Отец сказал, что придётся безвозмездно передать Горсовету на вечное пользование. Мы все невольно переглянулись удивленно. Сколько трудов и средств было затрачено в 1910 году, чтобы купить нашу территорию, построить домик и разные подсобные помещения, хозяйственные помещения, магазин для Зингера и для парикмахерской. Теперь все это передать даром Горсовету?
Ведь отец имел полное право продать своё недвижимое хозяйство. В 1921 году еще не было никаких запретов на собственность. Все собственники и владельцы магазинов оставались такими же владельцами своего имущества, как и до Советской власти. Никто их не притеснял. Продав свою недвижимость, отец мог подкрепить материальное положение своей семьи, но он этого почему-то не сделал. Спокойно продиктовал мне содержание своего заявления на имя председателя Горсовета.
Отец велел мне отнести это заявление и сдать председателю Горсовета или ответственному секретарю.
Настал конец августа месяца. Отец взял небольшой товарный вагон, поместил туда семью и вещи
и 26 августа 1921 года отправился в Кисловодск. Ключи от дома я передал в день выезда ответственному секретарю Горсовета. Чтобы не сорвать свою учебу, я на 6 месяцев остался в Прикумске у дяди Христофора, чтобы закончить первое полугодие 3-го класса, и в начале января 1922 года, в зимние каникулы, поехать в Кисловодск, и там поступить в порядке перевода в среднюю общеобразовательную школу с начала второго полугодия. Дядя Христофор и тетя Варя создали для меня отличные условия
для учебы.
Итак, в конце августа 1921 года я упаковал всё, что имел в парикмахерской, некоторые вещи: посудный шкаф, комод, кровать и два охотницких ружья. Все остальные мелкие вещи я отдал бесплатно моей бедной одинокой родственнице, а саманную двухкомнатную хату, в которой мы жили, и большой дом, построенный
на средства уполномоченного Зингера, в котором торговали зингеровскими швейными машинами и была моя парикмахерская, я официально, добровольно, бесплатно передал в собственность Прикумского Горсовета.
Несомненно, в этих словах моего деда «официально, добровольно, бесплатно…» скрывается одна из самых больших трагедий его семьи, и его лично. Уверен, что с построенным кровью и потом, выстраданным и желанным домом, который его согревал и кормил, дед не мог просто так расстаться. Дом его был видным и давно вызывал зависть некоторых его горожан.
Его принудили большевики. Ведь он не был даже середняком. У него не было наемных рабочих. Он все тащил на своем горбу, стараясь изо всех сил прокормить свою семью. Запугать человека так, чтобы он забрал кровать и комод, бросил все и уехал – это могла сделать только власть или бандиты. Может быть, это было все в одном лице. Не исключаю, что это было одно из условий его освобождения. Сердце разрывается, когда читаешь эти скупые строки, но лишний раз убеждаешься, что выведенная мною формула:
«В России чем лучше сделаешь, тем быстрее отберут», работает и работала.
И кто знает, когда ей найдется опровержение.
Рубен Лачинов
После этого мы погрузились со всеми вещами в товарный вагон и всей семьей, за исключением
сына Арама, поехали в Кисловодск. Арам учился в городском вышеначальном училище. Мы решили
оставить его у Христофора, брата моей жены, чтобы он в январе 1922 года, по окончании первого
полугодия 1921-1922 учебного года самостоятельно приехал в Кисловодск и там продолжил свою учебу
в Кисловодской средней школе в порядке перевода из Прикумска.
Внимание! Удерживая курсор над изображением страницы, можно перейти на несколько страниц вперед или назад, |
