25

1900

Проходит дён пять или шесть, смотрю, в 8 часов утра заходит ко мне наша бабушка Шкабуриха и говорит мне:

– Николай, я слышала, что тебя Григорий Моисеевич обидел. Правда это или нет?

– Правда, бабушка, – говорю я ей. – Он, мерзавец, очень меня обидел. Ну, ничего, бабушка, я его, черта, не так обижу, а убью как собаку. Порежу его на куски и выброшу на трех дорогах, тогда только я успокоюсь.

Она выслушала меня спокойно и говорит:

– Нет, сынок, ты не убивай его, а то через него ты пропадешь. Шило в мешке не утаишь, кто-нибудь
да увидит, что ты убил его. Когда я была в Киеве, нас собралось там человек 20. Старый батюшка стал нам говорить: вот за такие дела господь так будет судить, а за такие дела вот этак господь будет судить.
А мы все сидим, слушаем, что батюшка говорит. Как только батюшка перестал говорить нам эти речи, смотрю, подходит один молодой монах к батюшке и спрашивает его: "Батюшка, Вы говорите, что за такие-то дела господь так будет судить, а другие дела господь вот так будет судить. А если я послужил
у хозяина два или три года, вместо того, чтобы мне заработать за эти годы, он отобрал у меня последнюю копейку. Как же господь будет судить за такие дела?" Батюшка говорит ему: "Ты думаешь, на это суда нет. Ты должен, сынок, пойти в церковь, поставить Божьей Матери пару свечей и попросить его. Скажи ему: "Господи, если я виноват, накажи меня, а если мой хозяин виноват, накажи ты моего хозяина своим судом".
Я, Николай, – говорит мне бабушка, – советую тебе так поступить, как говорили в Киеве. Иди ты в церковь, поставь Божьей Матери пару свечей и попроси, чтобы господь осудил своим судом твоего хозяина, и пока эта пара свечей сгорит, там суд закончится. Если, сынок, ты виноват, тебя господь еще дюже накажет,
а если твой хозяин виноват, господь тебя поставит на место хозяина, а хозяина поставит на твое место. Значит, ты забогатеешь, а хозяин станет беднее.

Как она, бедная бабушка, сказала мне эти трогательные слова, я стал думать по-другому. Я решил
не убивать хозяина, а пойти в церковь, поставить там пару свечей Божьей Матери и попросить его,
чтобы он осудил моего хозяина своим судом за все его грехи. Так я и сделал. Пошел в церковь, поставил пару свечей Божьей Матери, помолился, потом стал просить: "Господи, осуди сам своим судом. Если я виноват, осуди меня, а если хозяин виноват, то накажи его как можешь". Еще раз перекрестился и ушел из церкви.

В дальний путь за рыбой

После этого я стал активно заниматься своими делами. Я приобрел пару хороших лошадей, одну хорошую бричку и сбрую. Денег у меня больше не было. У кого квартировал, попросил я хозяина квартиры одолжить мне 80 рублей. Он говорит мне:

– Николай, денег у меня нет. Если ты нуждаешься, забери у меня 80 пудов муки. Продашь по рублю, вот у тебя будет 80 рублей. Когда у тебя будет возможность, ты мне вернешь эти 80 рублей.

– А для меня все равно, что деньгами, что мукой, – говорю ему и поблагодарил его.

На другой день я нанял знакомого татарина Бекбулата, чтобы он, вместе со мной, на своей арбе повёз муку в Березяк и оттуда привез в Терновку рыбу. Он приехал ко мне, я принял у хозяина 80 пудов муки, погрузил на свою бричку и на арбу татарина. Затем собрал свои вещи и харчи и вместе с татарином поехали в Березяк продавать муку и покупать там рыбу для продажи в Терновке.

Доехали мы до церкви, я говорю татарину:

– Бекбулат, ты здесь остановись на минутку, я хочу поставить Божьей Матери пару свечей. Пойду, поставлю, сейчас же вернусь, и поедем дальше.

Пришел я в церковь, поставил свечи и стал просить: "Господи, если я виноват, накажи меня, а если мой хозяин виноват, накажи его своим судом". Помолился, вышел из церкви, затем поехал в Березяк.

Как только я уехал из Терновки, на другой же день, ночью, случился сильный пожар в доме моего хозяина, так, что его самого с трудом вытащили через окно. Весь дом, сарай и все, что было в сарае, всё сгорело.
В это время приходят лавочники к моему хозяину и говорят ему:

– Хорошо, что Николая нет здесь, в Терновке, он уехал в Березяк за рыбой. Ты бы обязательно подумал на Николая. Сказал бы, что это он сделал пожар.

– Нет, – говорит он, – я на него не думаю, он этого не сделает.

– Ну да, – говорят ему лавочники, – ты теперь говоришь, потому что его дома нет.

Я ничего о пожаре не знал. Приехал за рыбой в Березяк, а тут не только рыбы нет, но нет даже воды в море. Сильный ураганный ветер всю воду погнал от берега верст на 50. На оставшейся местами мелкой воде детишки руками ловили раков. Далеко от берега они боялись идти, потому что, говорят, когда вода идет обратно с моря, она идет горой очень быстро.

Теперь смотрю, на каждом дворе стоят по две, даже три подводы, ожидают рыбу. Были и такие, которые неделями ждут, а рыбы все нет и нет. Многие из них более половины своих денег потратили, находясь в ожидании рыбы, не знали, как быть дальше.

Когда я приехал, они начали смеяться надо мной и начали говорить мне:

– Вот, братец, мы уже месяц ждем тут и никак не дождемся рыбы. Половину денег своих уже съели.
Ты тоже, пока дождешься рыбы, одну лошадь продашь на свои расходы.

– Подожду я одни сутки, – говорю я. – Прибудет рыба – куплю, не прибудет – не надо, ждать больше не буду.

Сутки прошли, вода не прибыла, рыбы нет. Я говорю Бекбулату:

– Давай поедем к калмыкам, там мы скорее променяем муку на кожу и овчину.

– Ну что же, давай поедем, – говорит Бекбулат, – у меня есть там хороший знакомый калмык.

Итак, мы поехали без рыбы к калмыкам. Повезли туда всю муку для продажи и обмена на кожу и овчину. Мы поторговали два дня. Муку, которая была на моей бричке, уже выменяли на 9 штук верблюжьей кожи и несколько штук овчины. А мука, которая была на арбе, пока что еще не тронута. Смотрю, вечером приезжает один калмык и говорит нам:

– Вода из моря уже пришел, адин параход рыба ваша русска сейчас кончал, купил. Если ваша хочет рыба купить, скоро еще один параход придет. Поезжай ты скорей, купишь хорошо рыба.

Я говорю Бекбулату:

– Ты покарауль здесь, а я запрягу лошадей, поеду, посмотрю на море – прибыл второй пароход или нет. Если прибыл, я сейчас же обзадачу и приеду обратно. Муку продадим на деньги, поедем, купим рыбы и потом поедем домой.

Обзадачить – забронировать товар.

В эту ночь заехал к нашему калмыку еще один калмык. Сел спокойно, начал пить чай.
Утром рано запряг я своих лошадей и поехал на море. Как только доехал я до моря, смотрю, подплывает
к берегу один пароход, загруженный рыбой. Я сейчас же распряг лошадей, зашел в пароход, осмотрел, какая там есть рыба, и обзадачил: 100 пудов мерного сазана, 20 пудов лещи, 2 пуда крупной таранки, 3 штуки свежей лососиной красной икры. Дал хозяину задаток 50 рублей и сказал ему, что завтра приеду принимать рыбу. А он говорит:

– Хорошо, приезжайте. Раз мы получили от вас задаток, значит, вашу рыбу оставим за вами, продавать не будем.

Я только хотел запрячь своих лошадей поехать к калмыку, у которого мы остановились с мукой, смотрю, подъезжает ко мне тот калмык, который ночью появился у нашего знакомого калмыка и пил чай.
Подъехал ко мне и спрашивает:

– Скоро ваша едит домой?

– Сейчас я еду, – говорю ему.

– Наша тоже едит, поедем вместе, – говорит он мне в ответ.

Я его, черта, только один раз видел, когда он пил чай, поэтому не очень ему доверял, но всё же сказал:

– Хорошо, поедем вместе.

А ехать нам по дороге среди высоких густых камышей. Я немного подождал его, он не появился.

Потом я подумал: на черта он мне сдался. Я решил быстро отправиться без него. Лошади были мои молодые, по 4 года, обе серые, ростом были большие. Вот я сел на бричку и поехал полным ходом рысью. Посмотрел назад, смотрю, два калмыка верхом едут за мной вдогонку. Ружьё моё, оба ствола заряжены, было со мной. Как только догнали меня, смотрю, один заходит верхом с правой стороны, другой
с левой стороны, и начали пугать моих лошадей своими плетьми
и кричать: "айт-айт-айт". Лошади мои пулей полетели.

Вижу, дело плохо получается. Я привязал вожжи за бричку, взял ружьё и кричу на них:

– Отстаньте от меня, а то я вас обоих убью.

Когда они увидели, что я взял ружьё и целюсь на них, они отстали от меня. Я приехал благополучно
к моему Бекбулату и всё подробно рассказал им, что со мной случилось в дороге.

Муку я продал на деньги калмыкам, и мы выехали принимать рыбу. Я еще нанял одного подводчика. Оплатил я стоимость всей рыбы, погрузились на трех подводах и отправились домой со всем моим товаром.

В день нашего приезда в Терновке был базар. Заезжает ко мне мой дядя с товарищами и спрашивает меня:

– Николай, рыбу привез?

– Да, привёз.

– Вот мы будем твоими первыми покупателями.

– Хорошо, завтра я вывезу всю рыбу на базар. Сколько мне дадут за пуд, я Вам дам

на 5 или 10 копеек за пуд дешевле, – говорю я.

– Хорошо, делай так, но только чтобы рыба была за нами.

На базаре кроме таранки никакой другой рыбы не было, а приезжих покупателей было очень много, даже из Ставрополья были покупатели. Покупатели окружили нашу рыбу, просят продать хоть сколько-нибудь.
А дядя мой стоит возле рыбы, никого не допускает даже близко подойти, чтобы посмотреть на рыбу.
Потом видит такое дело, говорит мне:

– Николай, тут народу много, запрягай лошадь, поедем к тебе домой, там будем вешать и расплачиваться.

Итак, приехали мы домой, взвесили всю рыбу, стали расплачиваться. У них не хватило 14 рублей.
Мало того, что я дешевле, чем на базаре, отдал рыбу, они задолжались и обещали прислать долг по почте, но не прислали.

1900

Как только я приехал домой с рыбой из Березяка, жена мне говорит:

– Хорошо, что ты, Николай, уехал из Терновки в Березяк за рыбой. На другой день твоего выезда слышу, сильно звонят колокола, народ бежит. Я спрашиваю нашего хозяина: "Что случилось, почему звонят?", а он говорит: "У Григория Моисеевича дом горит". Все люди в Терновке говорят: "Хорошо, что Николай уехал за рыбой, а то Григорий Моисеевич подумал бы, что дом поджег Николай, потому что Николай ушел от него обиженный, недовольный своим хозяином".

– Когда я ехал в Березяк, – сказал я жене, – я зашел в церковь, поставил пару свечей Божьей Матери, стал молиться и просить Господа бога: "… если я виноват, накажи меня, а если хозяин мой виноват,
то накажи его своим судом, как можешь". Но я еще недоволен, что у Григория Моисеевича тут дом сгорел. Пусть Господь еще так накажет его, чтобы во Владикавказе сгорел его дом, тогда только я буду доволен
и благодарен богу.

После этого разговора с женой я пошел на базар. Там встретился с нашим сватом Макаром Яковлевичем. Он говорит мне:

– Хорошо, что тебя в Терновке не было, когда ночью загорелся дом Григория Моисеевича. Он чуть сам
не сгорел, его с трудом вытащили через окно своей комнаты. Я пошел к нему, немного поговорили, потом
я говорю ему: "Хорошо, что Николая нет в Терновке, ты бы на него подумал, что он поджег твой дом". А он говорит мне: "Он этого не сделает".

– Я недоволен тем, что у Григория Моисеевича только тут сгорел дом и всё его добро. У него во Владикавказе тоже есть свой дом. Когда Господь своим судом сделает так, чтобы и там его дом сгорел, тогда я буду доволен и благодарен богу за его справедливый суд.

Макар Яковлевич только засмеялся и ничего мне не сказал.

Вскоре после этой встречи с Макаром Яковлевичем я встретился с Артемом Темировичем. Разговор
с ним был точно такой же, что и с Макаром Яковлевичем. Так многие люди сочувственно относились ко мне, а не к Григорию Моисеевичу.

Проходит примерно 3 недели. Шурин Григория Моисеевича получает от зятя письмо о том,
что у Григория Моисеевича во Владикавказе дом дотла сгорел. Потом идут ко мне и говорят:

– Николай, тебе новости рассказать?

– Расскажи.

– Так вот, как ты говорил нам, что ты не совсем доволен тем, что тут сгорел дом Григория Моисеевича, и говорил, что будешь доволен судом Бога тогда, когда и во Владикавказе сгорит его дом, так и получилось. Шурин Григория Моисеевича получил телеграмму от него, что во Владикавказе его дом тоже полностью сгорел.

– Теперь я благодарю Бога за то, – говорю я им, – что он своим судом справедливо наказал Григория Моисеевича за все его грехи.

Лачинов
Афанасий Минаевич
/~1898г./

После этого Григорий Моисеевич встречает моего брата Афанасия Минаевича и говорит ему:

– Если бы Николай Артемович не ушел от меня, я жил бы так, как жил раньше, и дома мои не сгорели бы. Как только ушел он от меня, так и дела мои пошли плохо.

– Ты сам виноват, – говорит ему Афанасий Минаевич, – он для тебя день и ночь работал, старался для тебя, всеми вашими делами управлял за 10 человек, а ты его сильно обидел.

Григорий Моисеевич тяжело вздохнул и ушел от Афанасия Минаевича.

Проходит еще не так много времени, хозяин мой, Григорий Моисеевич, сходит с ума и вскоре после этого умирает.

Вот есть люди, они не верят в Бога и Христа. Теперь как хотите, так и судите, есть у нас Бог или нет. А по-моему, есть какая-то сила над нами, только мы её не видим и не можем увидеть.

Внимание! Удерживая курсор над изображением страницы, можно перейти на несколько страниц вперед или назад, а в поле номера текущей страницы можно ввести номер необходимой страницы для быстрого перехода.