 24
 |
Отчеты за год
Прошел год моей работы у хозяина. Он говорит мне:
– Николай, давай произведем с тобой учет твоей работы за прошедший год.
– Ну что же, – говорю я ему, – пожалуйста, давайте посчитаем.
Мы посчитали всё, приход и расход, всё оказалось в точности, только денег у меня 200 рублей оказались лишними. Хозяин пожил у меня целую неделю.
Приходит к нам наш сват, Макар Яковлевич, спрашивает хозяина:
– Григорий Моисеевич, когда Вы поедете домой?
– Я завтра уеду домой. Слава богу, посчитали, произвели учет работы Николая. Все благополучно, я теперь спокойно могу поехать, – отвечает он, упаковывая полученные от моей продажи деньги.
А я все время жду, думаю: вот-вот он мне скажет насчет моего жалования. Так и не дождался, ничего о моем жаловании он не сказал.
На другой день заставил работника запрячь свою тачанку, попрощался с нами и уехал. А у меня тоже совесть не позволила, чтобы сказать ему насчет моего жалования.
Проходит еще год. Я торгую, как торговал. Хозяин мой опять приехал ко мне в Терновку. Пожил у меня два дня, потом говорит:
– Николай, прошел еще один год, после того как мы с тобой произвели учет работы. Нужно опять проверить всё, посчитать, подвести итоги твоей работы.
– Ну что же, – говорю я ему, – давайте приступим к работе, посчитаем.
Мы прежде всего посчитали, сколько муки я отправил Ивану Григорьевичу Казбинцеву в Астрахань. Оказалось, что я отправил в Астрахань на 360 пудов муки больше, чем записано у меня в книге. Я говорю ему:
– Это я второпях не написал в книгу то количество муки, которое я купил на базаре.
Он молчит, ничего не говорит. Мы начали считать остальной хлеб в амбаре. У меня по счету прибавилось 400 пудов. Потом стали считать товар в магазине. Здесь у меня не хватило 425 рублей. Он опять замолчал, ничего не говорит. Я говорю хозяину:
– Значит, хлеб я ссыпал в амбар, деньги заплатил, а в книгу не записал. Я ведь один, дел много, мог ошибиться. По моему расчету не недостача, а лишнее должно быть.
Он продолжает молчать.
На другой день он уехал и ничего мне не сказал насчет моего жалования. Его работник Семён более двух лет столовался у меня, ничего не платил, как будто я обязан кормить бесплатно. Об этом хозяин тоже ничего не сказал. Я был вынужден тратить деньги на свои нужды за счет средств лавки – примерно 400 рублей в год, в счет моего жалования, рассчитывая на то, что я получу жалование 600 или 700 рублей в год, как обещал хозяин.
Итак, идет уже третий год моей работы вместе с женой. Я работал честно, добросовестно, усердно и очень много, да еще с непрерывной активной помощью моей жены. Неужели хозяин мой нисколько не прибавит к обещанному жалованию?!
До работы в Терновке я имел свои заработанные деньги. Была у меня лошадь, дроги и еще кое-что.
Перед выездом из Левокумска в Терновку я всё продал. Я подумал: чем эти деньги будут лежать, я их использую для личного дела. Чтобы хозяин мой не думал, что я занимаюсь не тем, чем надо, я пригласил крестьянина Григория и предложил ему в базарные дни скупать для меня лично просо самого лучшего сорта, которое стоит 22 копейки мерка, привезти и высыпать в амбаре. За его труд я обещал дать столько, сколько он попросит. Григорий согласился. Я специально снял амбар у знакомого крестьянина, чтобы не путать свое просо с хозяйским зерном. Дал Григорию деньги для закупки проса, сам пошел заниматься своими служебными делами. Григорий за три базара купил для меня 1300 мер проса и засыпал в амбар.
О том, что я решил использовать свои личные деньги на полезное дело – купить, продать просо с помощью моего личного помощника, приглашенного за мой личный счет, я поставил в известность моего хозяина, чтобы он ничего дурного не думал обо мне.
Кроме этого, смотрю, в Терновке делят траву – на каждый дом по 4 десятины, и кидают жребий, кому какой участок достанется. Я решил принять участие в жребии. Думаю, может, попадется хорошая трава, приглашу рабочих, они скосят, у меня будет хорошая трава. Поехали в степь. Там начали кидать жребий.
Все говорят, что около каменного столба самая лучшая трава, и кому достанется тот участок, тот будет самый счастливый. Я действительно оказался счастливым, мне как раз достался тот хороший участок, который многие мечтали получить. За мою траву давали 8 десятин, но я всем отказал. Я нанял косарей, они скосили всю мою траву, скопнили, и с 4 десятин получилось 2 стога сена. После этого я нанял лошадей, они перевезли мое сено из степи ко мне во двор, сложили две скирды.
Конфликт
Во время давки винограда приехал наш хозяин Григорий Моисеевич.
Проходит 3 дня, заезжает ко мне наш благочинный батюшка. Он каждый раз, когда приезжает
в Терновку, обязательно заезжает к нам.
Утром после завтрака я открыл свою лавку и начал торговать. Во время завтрака батюшка спрашивает моего хозяина:
– Сколько получает жалования Николай?
– Тут есть двое безработных, – говорит мой хозяин, – просят меня, чтобы я рассчитал Николая, а из них одного взял на работу приказчиком вместо Николая. И говорят мне: «Чем платить Николаю 600–700 рублей в год, лучше мы будем служить за 200 или даже за 150 рублей, только пожалейте, возьмите нас, а то мы сидим без дела». Чем им платить 150 рублей, – говорит хозяин батюшке, – я лучше Николаю дам
300–350 рублей, пусть лучше он служит у меня.
После завтрака заходит ко мне в лавку батюшка и спрашивает меня:
– Николай, сколько ты получаешь жалования от Григория Моисеевича?
– Когда я поступил к нему на работу, – говорю я, – он обещал мне жалование 700 рублей в год.
Вот я работаю уже третий год, он мне еще ни копейки не дал и о моем жаловании ничего не говорит. Каждый раз, когда он приезжает проверять мою работу, как только заканчивается учет работы, он на другой или третий день уезжает к себе домой и никакого жалования мне не дает.
– Я спрашивал Григория Моисеевича, – говорит мне батюшка, – сколько вы платите жалования Николаю в год. Он мне сказал: «Вот тут Берёзов Матвей и Циблов Герасим просят, чтобы я Николая рассчитал,
а одного из них взял на работу приказчиком вместо Николая, и просят жалование 150 рублей в год, но я им отказал, лучше я заплачу Николаю 300 рублей в год, зато будет свой человек».
– Он через это, значит, ничего не говорит мне о жаловании уже третий год, как я служу у него, – говорю я батюшке. – Я ожидаю, что он мне прибавит свыше 700 рублей, которые он обещал мне. Раз он такой бессовестный обманщик, я с сегодняшнего дня работать для него не буду. Пусть он не думает, что я после такого обмана буду служить у него.
Как раз в это время заходит ко мне в лавку моя свояченица. Я говорю ей:
– Пойди, пожалуйста, домой, позови мне моего хозяина, скажи ему, что Николай зовет вас.
Она пошла и тут же вернулась, говорит мне:
– Хозяин твой не придет, говорит, что он едет в Казанцы.
Я опять, вторично посылаю и говорю ей:
– Скажи ему, что Николай никаких Казанцев не признает и просит, чтобы Вы пришли к нему обязательно сейчас же.
Она пошла и доложила хозяину то, что просил я. Немного погодя хозяин мой пришел ко мне в лавку и говорит мне:
– Николай, ты меня звал?
– Да-да, позвал.
– А что ты хочешь сказать мне?
– Вот что, Григорий Моисеевич. Я служу у Вас уже третий год, а о моем жаловании до сих пор ничего
не говорите и ничего не платите мне. Я беру из средств лавки 400 рублей в год в счет моего жалования
и не знаю, приходится мне столько получать или нет.
– Вот что, Николай, – говорит он мне, – меня каждый день просят Герасим Циблов и Матвей Березов, чтобы я тебя рассчитал, а одного из них взял на твое место, и говорят мне: «Чем платить Николаю 700 рублей в год, мы согласны служить за 150 рублей в год», но я им отказал. Чем им платить 150 рублей, я лучше тебе буду платить 300 рублей.
– У Вас хоть немного есть совесть или же Вы совсем потеряли свою совесть? Не Вы ли говорили мне: «Николай, ты только поступи ко мне на службу, если я тебе 600 или 700 рублей в год не заплачу, то я буду сукиным сыном»? Я поверил Вам, приехал к Вам служить. Я уже третий год работаю у Вас. Вместо того чтобы Вы прибавили жалование сверх 700 рублей за мою большую и очень трудную работу, Вы теперь хотите назначить мне 300 рублей. Я за 300 рублей служить не буду. Сегодня же ухожу от Вас. Наймите себе приказчика за 150 рублей.
– Зачем же я на базаре построил такую большую лавку, а ты теперь уходишь от меня?
– Значит, Вы на базаре построили лавку для того, чтобы я у Вас даром работал? – говорю я ему. – Мне Ваша лавка не нужна, у меня есть семья, она хочет жить по-человечески.
– Ну, раз такое дело, – говорит он, – ты уходишь, нужно посчитать, что есть в лавке.
– Пожалуйста, – говорю я ему, – давайте сделаем учет. Я знаю, что у меня все выйдет правильно.
Проходит неделя, он мне опять ничего не говорит.
– Григорий Моисеевич, – говорю я ему, – почему Вы не принимаете от меня товар, до сих пор держите меня?
– Хорошо, – говорит он, – давай посчитаем.
На другой день начали считать всё, что есть в лавке и что за мной числится. Две недели занимались учетом. Закончив учет, оказалось, что по лавке у меня не хватает 425 рублей. Он говорит мне:
– Николай, подпиши в книгу о том, что у тебя по учету не хватает 425 рублей.
– Григорий Моисеевич, – говорю я ему, – раз я торгую от Вас на отчете, значит, если у меня бывает недочет, я обязан своими средствами покрыть этот недочет, а если остаются излишки, значит, эти излишки я должен забрать. Когда первый раз мы с Вами произвели учет по муке, у меня оказались лишние 360 пудов муки. Затем, когда мы посчитали пшеницу, уже оказалось 400 пудов лишних. Значит, все эти излишки я должен забрать, так как они принадлежат мне. Если я хотел бы уворовать, я бы воровал для себя, не то, что воровал бы сотнями, и отдавал Вам.
– Раз у тебя по учету не хватает, – твердит он опять своё, – ты должен расписаться в книге, что ты мне, Григорию Моисеевичу, должен 425 рублей.
– Вы эти излишки не признаете?
– Нет, не признаю.
– Вы сами знаете, – опять объясняю я ему, – что я торгую один и принимаю пшеницу или муку, плачу людям деньги, а в книгу не записываю. Значит, пшеница или же мука у меня прибавляется, а деньги в лавке убавляются, потому что я покупал за счет вырученных в лавке денег.
Григорий Моисеевич ничего не признает, твердит своё одно и то же:
– Я ничего не знаю, хочешь, распишись в книге, что ты мне должен. Если не распишешься, я тебе ни одного воза сена не дам и заберу всё твое просо. Как хочешь, выбирай из двух одно.
– Около трех лет твой работник столуется у меня, – теперь я ему говорю. – Сколько Вы хотите заплатить за работника?
– Я за работника ничего не заплачу, – отвечает он мне, – ты еще захочешь от меня получить за то,
что
я у тебя столуюсь, когда приезжаю к тебе? Нет, я тебе ни одной копейки не дам ни за работника,
ни за себя.
Я как ударю кулаком по столу, говорю ему:
– Почему я должен был бесплатно кормить Вас и работника Вашего, где это так писано?
– Как хочешь, так и понимай, но от меня не жди, я ни одной копейки за питание не дам тебе.
Он меня вывел из терпения, я крикнул на него и говорю ему:
– Я не для того пот проливал, чтобы три года даром кормить Вас и работника Вашего. Теперь Вы хотите, чтобы я нищим стал. Имейте в виду, что я среди дня убью Вас, и не так, как зайца убиваю, нет.
Я вас разрежу на три части и разбросаю по трем дорогам. Потом пойду, сам лично заявлю, что такого мерзавца я сам убил. Они разберут моё дело и ничего мне не будет.
В тот же день я ушел от хозяина, стал искать себе квартиру. Быстро нашел хорошую квартиру
и перешел туда со своей семьей.
Попытка примирения
Смотрю, приходит ко мне наш сват моздокский армянин Макар Яковлевич и говорит мне:
– Ты, Николай, не судись напрасно с ним. Что нам с богатыми судиться. Если ты дашь поверенному
100 рублей, чтобы тебя защищали, а он даст поверенному 1000 рублей. Еще тебя обвинят в Суде.
Люди убивают человека, и то за деньги поверенный оправдывает виновника-убийцу, а ты хочешь судиться
с ним. Лучше ты откажись от сена и от проса. Черт с ними, пусть останется ему.
– Макар Яковлевич, – говорю я свату, – не я буду, если я этого мерзавца не убью как собаку.
Первый день я до того рассерчал, расстроился, что не мог лечь спать. Сердце моё до того сильно билось, что мне в ушах было слышно. Ту ночь я думал, что с ума сойду. Встал я с постели и начал ходить по комнате. Жена моя спрашивает:
– Зачем ты ходишь по комнате, почему не ложишься спать?
Я не хочу говорить ей, что у меня сердце так сильно болит, чтобы она не испугалась, я всё думаю мерзавца убить.
До этого скандала хозяин мой очень спокойно спал, даже открывал ночью окна. А после того как я ушел от него, он стал звать к себе работника спать в его комнате, закрывал окна наглухо и двери запирал
на болтах, до такой степени он боялся меня.
Хозяин мой, как видно, опомнился, решил помириться со мной, прислал за мной свата Макара Яковлевича. Приходит он ко мне и говорит:
– Николай, пойдем со мной. Тебя просит придти на обед Григорий Моисеевич, хочет примириться с тобой. Он хочет, чтобы ты опять служил у него.
– Я хоть и пойду с тобой к нему, – говорю я ему, – но служить у него я больше не буду.
Пошли мы к хозяину. Он думал, что уговорит меня и я опять буду работать у него. Я им сказал:
– Раз я плюнул, уже лизать не буду. Ищите себе лучшего приказчика.
Он угостил меня обедом и водкой, а я все своё:
– Убить тебя, мерзавца, за такой чудовищный обман, больше ничего.
Я напоследок говорю ему:
– Вы на меня не надейтесь, а ищите себе приказчика, кого Вы хотите.
Внимание! Удерживая курсор над изображением страницы, можно перейти на несколько страниц вперед или назад, |
