21

 

 

Однажды мы сидели в комнате, отведенной нам филармонией, и подготавливали инструменты и другие вещи к отправке. Вдруг в дверь постучали. Опираясь на палочку и слегка прихрамывая, вошел человек. Мы его сразу узнали. Афиши с портретом Бориса Сергеевича Трояновского путешествовали когда-то по всей стране, по всему миру, Трояновский поздоровался с нами и говорит:

- Вот узнал, что из Москвы прибыли за имуществом андреевского оркестра, и пришел. Так вот, дорогие товарищи, при всем моем уважении к Вам, как к представителям Комитета по делам искусств, я должен сказать, что категорически возражаю против вывоза отсюда андреевского имущества. Кончится война, и мы будем восстанавливать андреевский оркестр. Не обижайтесь на меня, но я, насколько смогу, буду препятствовать вывозу инструментов.

 

Он ушел, а мы с Васильевым долго потом сидели молча. И вот думалось: какие у нас есть замечательные люди, и какая это большая честь - иметь право называться их соотечественниками ... В дни ленинградской блокады, когда каждый прожитый день казался вечностью, сквозь нечеловеческие страдания они видели тот желанный день - День Победы.

 

Борис Сергеевич Трояновский сдержал слово. Он подал свой протест Жданову и начальнику ленинградского управления культуры Загурскому. Видя, что дело усложняется, я решил во что бы то ни стало разыскать начальника аэродрома Цейтлина. Через два дня, где пешком, где на попутной машине, я добрался, наконец, до аэродрома, расположенного в районе Охты. Цейтлина я застал в землянке. Он уже получил радиограмму, в которой говорилось о предоставлении самолета под музыкальные инструменты. Он был очень удивлен. "Странное дело, - в такое время приходится отдавать самолет под музыкальные инструменты". Но, тем не менее, самолет нам был предоставлен.

Так Трояновскому и не удалось остановить нашу работу по выполнению задания. Но при этом, надо сказать, что дело наше вначале затормозилось довольно основательно. Нам категорически отказали в выдаче собранного андреевского имущества.

Началось мое хождение по мукам. Я обратился к Загурскому, к секретарю ленинградского обкома партии тов. Маханову, к тов. Жданову А. А., находившемуся в Смольном, к генералу Соколову, который занимался нашим делом, и всюду получил отказ. Пришлось буквально бомбить телеграммами работников московского Комитета по делам искусств, но безрезультатно. Положение наше с каждым днем усложнялось. Кончился срок командировки, нас в любой момент мог остановить патруль и привести в комендатуру, где в таких случаях там долго не разговаривали, а отправляли на ленинградский фронт. Мы лишились положенного нам скудного пайка. Положение наше стало критическим. Поэтому были вынуждены любыми путями выехать в Москву.

Так с Васильевым сделали рискованный шаг. Ночью, в конце февраля месяца 1943 года, мы выехали из Ленинграда по железной дороге.

Поезд, состоявший из трех маленьких вагонов старинного образца, с маленьким паровозиком "кукушкой", привез и других пассажиров, в основном военных, до берега Ладожского озера.

Военные где-то узнали и сообщили нам, что скоро придет порожняком полуторатонка - грузовая военная машина, которая должна будет перебраться по льду на ту сторону Ладожского озера. Вскоре в темноте показалась эта машина. Все, примерно 15-20 человек хлынули к ней и поспешно начали влезать в кузов. Мы поступили так же.

Было холодно. Машина, наполненная людьми, тронулась, вскоре мы оказались на льду Ладоги. Ледяная дорога, покрытая водой, местами толщиной до 30-40 см., была извилистая. Машина часто обходила воронки, образовавшиеся после бомбежки Ладожского озера вражескими самолетами. Красные фонарики и флажки показывали путь, по которому шла наша машина. Так мы благополучно, но тревожно, проехали 10 с лишним километров по льду и прибыли на ту сторону озера, где была деревня "Кабоны". Оттуда через сутки мы также по железной дороге отправились в Москву. Семь напряженных дней мы находились в пути. Наш поезд дважды подвергайся воздушной бомбежке, но к счастью, мы остались целыми и невредимыми.

 

В Москве, в Комитете по делам искусств, я должил о положении дел. Тов. Храпченко, в свою очередь, обо всем доложил А.С.Щербакову. В результате тов. Щербаков вновь дал строжайшее указание ленинградским руководителям о безоговорочной и немедленной выдаче андреевского имущества представителю Комитета по делам искусств СССР.

 

Так, пробыв в Москве всего пять дней, я, вместе с Васильевым, вновь вылетел в Ленинград. Получил имущество, но пробыл в Ленинграде ещё около двух месяцев, из-за отсутствия самолетов. Только 24 апреля 1943 года вечером прибыли самолеты, а на заре 25 апреля 1943г. самолет поднялся с андреевским имуществом и взял курс на Москву. Вслед за этим самолетом и мы вылетели из Ленинграда.

 

Двадцать пятого апреля 1943 года мы прилетели в Москву, доставив всё собранное в эти дни в Ленинграде. Так закончилась, длившаяся четыре месяца и двадцать дней, командировка по спасению в осажденном Ленинграде реликвий русского народного инструментального искусства. Все рукописные и другие исторические материалы поступили в центральный Государственный архив литературы и искусства, где после соответствующей обработки образовались два фонда: В.В.Андреева и оркестра русских народных инструментов его имени. В день нашего прибытия в Москву все уникальные андреевские инструменты были выданы артистам оркестра и на них уже начали играть. Оркестр зазвучал по-новому.

 

 

1945 год, капитуляция Германии, победа -это было ликование всего народа. Мои родители, жившие в это время в Москве, тоже не скрывали слез радости. И уже в мирное время, через год, весной 1946 года уходит из жизни отец - Николай Артемович, а осенью этого же года и мама - Сирануш Артемовна. Они достойно прошли по жизни вместе, в которой были крутые повороты судьбы, тяжкие годы и минуты простого земного счастья. Для всех родных это была тяжелая утрата.

 

 

1949 год, январь, приказом Комитета по делам искусств я был переведен из Государственного оркестра и назначен директором музыкального училища им. Октябрьской революции. В этом училище я проработал 38 лет, в том числе 20 лет директором. В 1966 году был удостоен почетного звания "заслуженный деятель искусств РСФСР".

 

 

 

Прежде чем приступить к описанию своей истории, я привел в надлежащий порядок свой большой архивный материал, собранный за последние пятьдесят с лишним лет. Произвел классификацию архивного документального, литературного, нотного и фотоматериала. Расположил всё это по годам, городам, учреждениям, учебным заведениям и фондам выдающихся исполнителей, деятелей в области русских народных инструментов и народной инструментальной музыки. Затем составил программу, по которой приступил к описанию своей истории о прошедшей жизни и деятельности.

29 сентября 1992 года.

 

Рубен Лачинов

 

 

 

Внимание! Удерживая курсор над изображением страницы, можно перейти на несколько страниц вперед или назад, а в поле номера текущей страницы можно ввести номер необходимой страницы для быстрого перехода.