19

 

В последних числах ноября 1942 года, меня вызвали к председателю Комитета по делам искусств. Тов. Храпченко дал мне задание срочно полететь в Ленинград, чтобы собрать там и привезти в Москву уникальные инструменты и архивы оркестра имени Андреева.

И вот, 5-го декабря 1942 года, я вместе со своим помощником, артистом Государственного русского народного оркестра Александром Сергеевичем Васильевым, ранее, до войны, проживавшим в Ленинграде и работавшим в оркестре народных инструментов им. Андреева, вылетел на двухмоторном военном самолете в город Ленина, блокированный немецко-фашистскими полчищами.

 

Помимо нас двоих в самолете было ещё семь пассажиров. Это были военные командиры и один пожилой генерал армии, которые летели на ленинградский фронт. Военные разговаривали между собой о положении героического Ленинграда, ленинградского фронта. Мы с большим вниманием слушали их разговор, который произвел на нас тяжелое впечатление.

 

Вдруг генерал обратился к нам: "А вы, молодые льда, куда летите и зачем?" Мы, конечно, смутились и не знали, что и как ответить. После всего наслышанного о том, что переживают ленинградцы, и какую тяжелую борьбу ведут бойцы ленинградского фронта, было трудно ответить на вопрос генерала. Но мы все-таки рассказали о цели нашей поездки.

 

Генерал и другие военные были несколько ошеломлены нашим необычным сообщением, никак не гармонирующим с военной обстановкой, но слушали рассказ об Андрееве и его наследии с большим интересом.

 

– Так, значит, в Ленинград летите. Замечательно, – сказал поседевший, богатырского сложения генерал, – А я когда-то хорошо знал Андреева. Ещё в молодости, работая в Ленинграде на Путиловском заводе, мне приходилось бывать у него на концерте. А однажды, накануне революции, Андреев со своим оркестром даже к нам на завод пожаловал. Замечательный был у него оркестр. Помню хорошо, как он буквально покорил наш рабочий коллектив. Ему была устроена бурная овация и чуть ли не на руках несли его после концерта. Хорошее дело сделаете, если вам удастся спасти наследие Андреева. Желаю вам успеха и благополучия в вашей работе.

 

На душе стало много легче, когда мы услышали такие теплые доброжелательные слова.

 

Пролетев огневую завесу немецких батарей, наш самолет благополучно приземлился на ленинградской земле. Один из военных на аэродроме показал нам снежную тропинку и велел идти в город по ней, никуда не сворачивая. Мы шли с Васильевым через снежное поле и слышали непрекращающийся гул артиллерийской канонады, взрывы авиационных бомб. Видели, как наши зенитчики окружали самолеты врага сплошной огневой завесой. На следующий день мы были уже в филармонии расположенной по улице Бродского в доме № 2. В этом здании много лет работал оркестр имени Андреева.

В филармонии в помощь нам выделили завхоза и хранителя филармонического имущества тов. Петрова, старого музыканта, проработавшего около сорока лет в качестве исполнителя на ударных инструментах в симфоническом оркестре ленинградской филармонии. Петров начал знакомство с нами с того, что устроил своеобразную экскурсию по всему громадному зданию филармонии, обратил наше особое внимание на концертный зал и помещение, где находился раньше музей В.В.Андреева. Петров отвел нам отдельную комнату, где мы могли бы хранить найденные нами инструмента и другие материалы, и мы приступили к поискам.

 

Ни инвентаризационной описи, ни списков имущества оркестра имени Андреева и списка артистов оркестра у нас не было и мы, что называется, пошли по этажам. Вскоре в репетиционных комнатах оркестра и в других местах мы обнаружили около 20-ти инструментов, в том числе редкую трехструнную контрабасовую домру, сделанную И.Галинисом, щипковые гусли, изготовленные в 1907 году И.Гергенсоном, балалайки и домры работы В.Иванова и И.Галиниса, П.Зюзина. Но ведь оркестр имени Андреева насчитывал около 60-ти человек. И почему мы не обнаружили ни одного инструмента прославленного С.Налимова? Ответа на эти вопросы мы не получили, и на следующий день, когда продолжили наши розыски. Зато мы обнаружили такое, что заставило бы вздрогнуть сердце каждого кому дорога память о В.В.Андрееве. В полуподвальном, плохо освещенном помещении мы увидели множество шкафов, открытых и закрытых, столов, стульев и какие-то ящики. Всё это было покрыто буквально морем бумаг.

Мы подняли один из листков и прочли:

Что за песни создал на­род! Они своей певучей нитью и красотой мелодии уносят Вас в чарующий мир прекрасных желаний. Песни эти олицетворяют собой благородную гордость создавшего их народа и поэтому, безусловно, заслуживают гораздо большего внимания общества, чем мы видам в действительности. Сознавая всю пользу пропаганды в обществе русской народной песни и искренне желая пробудить в нём любовь к ней, я стремился всеми средствами способствовать развитию в возможно большем количестве кружков любителей игры на балалайке, как на инструменте, который в совершенстве способен передавать эту песню

 

В конце листа мы прочли подпись - В.Андреев и нам стало ясно - перед нами был архив В.В.Андреева.

 

И вот замелькали письма и афиши, фотографии и программы, альбомы, ноты и другие драгоценные реликвии. Нам улыбнулась удача - нашли список артистов с адресами и опись имущества оркестра им. Андреева. А вскоре мы осторожно вытащили из ящиков и бесценные налимовские инструменты. Вот они - балалайки и домры, сделанные русским «страдивариусом»! Мы нашли также несколько старинных инструментов неизвестных мастеров. Эти инструменты послужили прототипом для создания современных балалаек и домр. Были здесь и гусли звончатые, и брелки, свирели, дудочки и древняя однострунная домра с кожаной декой, и однострунная лира, и балалайки мастера Пасербского с рисунками редкой работы на деках, и медные тарелки удивительно красивого "малинового" звона и многое другое.

Пять дней мы работали как во сне, не обращая внимания ни на артиллерийские канонады, ни на взрывы бомб, от которых, казалось, рушилось всё вокруг. Но когда нами всё было собрано и упаковано для отправки в Москву, мы поняли, что сделали только часть дела.

При сличении имеющегося материала с найденной полной инвентаризационной описью выяснилось, что многих инструментов не хватает. Они числились за артистами оркестра имени Андреева. Но как найти андреевцев в окруженном врагом городе, подвергающемся беспрерывному и методическому обстрелу? И вот мы отправились в путь по адресам участников оркестра имени Андреева.

Грустным был этот путь: многих товарищей мы не застали в живых. Первым к кому мы отправились, был старейший андреевец Цуркин. За ним числилась малая домра, сделанная руками замечательного мастера Налимова. Долго мы кружили вокруг дома. Наконец, нашли женщину, которая оказалась управдомом. На наш вопрос, где тут живет артист Цуркин, она ответила, что Цуркин и его жена, и вся его семья - все они умерли с голоду.

В квартиру Цуркина мы вошли вместе с домоуправом и участковым милиционером молчаливые и подавленные. Там среда беспорядочно разбросанных вещей нашли налимовскую домру. В этот день мы уже никуда не смогли идти, - такая тяжесть была на сердце, что трудно передать.

Много дней ушло на поиски недостающих инструментов, и каждый из этих дней врезался в память своим бесконечным трагизмом. Мы ходили из одного района в другой под бесконечными бомбежками и артиллерийскими обстрелами, шли по адресам, заранее готовя себя к худшему, и каждый раз также холодело всё внутри, когда узнавали, что людей, к которым мы шли, нет в живых.

На Васильевском острове, где-то далеко, в районе гавани, проживал артист оркестра, исполнитель на басовой домре Станислав Паршин, за которым числилась басовая домра. Когда мы пришли на Васильевский остров, перед нами открылась страшная панорама: кругом развалины, груда кирпича, вместо домов. Дом, в котором жил Паршин, оказался разрушенным. Немецкая авиабомба попала в центр его дома. Паршин и его семья погибли.

Поиски наши уже перевалили за третьи сутки. Мы нашли одну из самых лучших налимовских альтовых домр у родственников старейшего андреевца Ануфрия Дмитриева. У концертмейстера андреевского оркестра Сергея Михайловича Синицына, тоже старого андреевца, взяли малую домру работы того же Налимова. В одной военной части, охранявшей Ленинград, мы нашли артиста оркестра, у которого взяли налимовскую басовую домру. В Радиокомитете забрали клавишные гусли.

Одним из последних и самых тяжелых моментов нашей жизни в Ленинграде была встреча со знаменитым музыкальным мастером Галинисом. Эта встреча никогда не выйдет из нашей памяти. Около пяти часов вечера мы с Васильевым отправились к нему домой надеясь взять инструменты, находящиеся в ремонте. Жил он в одном из домов на разъезжей улице у Пяти углов. Войдя в подъезд, мы услышали стон. Под лестницей первого этажа едва слышный голос протяжно произносил одно лишь слово: "помогите". В коридоре было темно, разглядеть, что происходит там, было невозможно. Мы бросились вниз спасать неизвестного человека. Он не в силах был держаться на ногах. Когда близко посмотрели на него, Васильев узнал в истощенном и обессилевшем человеке Галиниса. Держа его под руки, мы спросили, что с ним случилось. На это он с поникшей головой едва произнес два слова: "Кушать хочу”. Положение было критическим. Мы вызвали скорую помощь. Через десять минут прибыла машина. Галиниса забрали в больницу, где он в тот же вечер умер от истощения.

На следующий день в мастерской Галиниса, с помощью его дочери, мы нашли принадлежавшие андреевскому оркестру две малые домры - одна из них была работы Налимова, другая - Галиниса. Эти инструменты мы принесли в филармонию и упаковали для отправки в Москву.

 

Находясь в Ленинграде в поисках инструментов и всего андреевского наследия мы, попутно, всюду наводили справки, собирали адреса бывших артистов андреевского оркестра. В результате у нас получался довольно большой список замечательных исполнителей, которые дали согласие выехать в Москву для работы в оркестре.

В эти дни я случайно встретился на улице Ленинграда с моим товарищем по учебе в московском музыкальном училище имени Октябрьской революции - Переселенцевым Виктором Яковлевичем. Он был солдатом ленинградской армии противовоздушной обороны и с первых дней войны был переведен вместе со своей зенитной батареей на бронепоезд охранявшей подступы к Ленинграду от воздушных налетов и знаменитую ладожскую трассу "Дорогу жизни”, которая связывала героический Ленинград с "Большой землей”. В момент нашей встречи Переселенцев был здесь в краткосрочной командировке. Встреча наша была, конечно, и трогательной, и радостной. Взяв от него нужные координаты для вызова в Москву, мы тепло распрощались.

 

 

Внимание! Удерживая курсор над изображением страницы, можно перейти на несколько страниц вперед или назад, а в поле номера текущей страницы можно ввести номер необходимой страницы для быстрого перехода.