 40
 |
О парикмахерской и Артюше
Несколько слов я хочу сказать еще о своей парикмахерской, которую я организовал
в 1916 году в угловом помещении, рядом с магазином, в котором торговали зингеровскими швейными машинами.
В том году я взял с собой в город Ростов двух своих сыновей – Артюшу и Арама. Артюшу, ему тогда было 16 лет, устроил учеником в хорошей большой парикмахерской, в которой работали отличные мастера по мужской и дамской стрижке. А я с 11-летним Арамом ходил по магазинам покупал большие зеркала, разные инструменты – машинки разных номеров для стрижки, бритвы, кисти и чашки для бритья, кресла, стулья, фартуки и многое другое, что требовалось для организации первоклассной парикмахерской.
Артюшу оставил в Ростове на трехмесячный срок практического обучения в парикмахерской,
а я с Арамом, со всеми купленными вещами и предметами вернулся домой, в Святой Крест.
Рассказывает Арам
Отец долго строил внутреннюю часть углового помещения, предназначенного для парикмахерской. Штукатурка, покраска масляными красками стен, потолка была закончена в конце 1915 года.
Специалистами была сделана красивая художественно разделанная потолочная розетка диаметром
1 метр. На неё отец повесил хорошую люстру. Помещение парикмахерской 5 на 10 метров было полностью готово, и в начале 1916 года отец поехал в Ростов, взяв с собой меня и старшего брата Артюшу, чтобы там приобрести инструменты и другие нужные вещи для парикмахерской, а Артюшу устроить учеником на 3-месячные курсы по подготовке специалистов-парикмахеров.
Артюша приступил к учебе, а я и отец стали ходить по магазинам в поисках нужных нам вещей.
Мы приобрели 3 больших зеркала, 3 мраморные плиты под зеркала, 3 тумбочки для белья, употребляемого мастерами, 3 кресла, 6 стульев, вешалку, машинки, бритвы в достаточном количестве, одеколон, духи, пудру, вату, кисти, щетки и прочее.
Упаковав всё в ящики, отправили багажом в Святой Крест. Оставив 15-летнего Артюшу на учебе, сами уехали домой.
В конце осени 1916 года была открыта первоклассная парикмахерская, в которой начали работать отец и Артюша. Я был их учеником и помощником. В 1918 году, в 13 лет я уже самостоятельно начал работать мужским мастером.
Но парикмахерская была малодоходной. Отец часто отлучался, занимался коммерческими делами. Особенно увлекался охотой и снабжал семью дичью.
Пока Артюша учился в Ростове, я оборудовал отличную парикмахерскую на три места работы парикмахеров, на три зеркала с единой длинной мраморной стойкой со шкафчиками на три мастера раздельно, находившимися под мраморной стойкой.
В зале была отличная вешалка для посетителей. Рядом с парикмахерским залом было подсобное помещение с зеркалом, хорошим умывальником и шкафчиком, отгороженное отличной деревянной перегородкой. Всё помещение было покрашено масляной краской в светло-голубой цвет и освещено электросветом. По бокам зеркал были красивые бронзовые стенные бра с художественными абажурами,
и на потолке, под большой, художественно разделанной красивой розеткой висела большая, тоже красивая, многоламповая люстра.
Весь пол был паркетный. Над дверью главного входа в парикмахерскую и по обоим бокам двери висели хорошие вывески, написанные художником. Вот такую отличную, блестящую парикмахерскую я организовал
в Святом Кресте в 1916 году, которой восхищались все парикмахеры города и клиенты.
Артюша закончил курс обучения, вернулся из Ростова и был удивлен, что у нас есть такая первоклассная парикмахерская, какой не видел даже в Ростове.
В этой мастерской работал я, Артюша и Арам был учеником. Арам первое время помогал нам: убирал, подметал помещение, мыл чашки после бритья клиентов. Я его учил брить на четвертной большой стеклянной посуде: как надо держать бритву и вести бритву вправо, влево, вниз и вверх во время бритья лица и головы. Так развивал движение кисти правой руки при бритье, а стричь он научился, глядя на нас, как мы с Артюшей работали. Так усвоил это мастерство и в 1918 году, когда ему было 13 лет, он уже начал работать самостоятельно как парикмахер, знающий свое дело не плохо.
Поскольку моя парикмахерская была на видном боевом месте, рядом с базаром, где особенно по субботам и воскресеньям бывало много людей, парикмахеры города, работавшие далеко от базара, часто обращались ко мне с просьбой: «Николай Артемович, вы по субботам и воскресеньям не сможете обслужить всех своих клиентов, разреши нам работать с вами в эти дни на процентах. Твои будут мастерская, отопление, освещение, твои инструменты, одеколон, вазелин, шампунь, пудра и белье, а наш будет только труд, Ты нам будешь отдавать 50 процентов от нашей общей выручки». Я согласился на такие условия, хотя знал, что мне от такой работы останется не более 20 процентов от их общей суммы выручки.
Вот такую помощь я оказывал бедным парикмахерам в 1916–1918 годах, пока существовала моя парикмахерская.
В те годы, 1916–1918-й, я периодически отлучался от работы в парикмахерской. В ней, в основном, оставался работать Артюша. По субботам и воскресеньям продолжали приходить работать парикмахеры на известных уже условиях. Я занимался мелкой и крупной торговлей вина и очень активно, с большим интересом занимался охотой, обеспечивал семью разной дичью – зайцами, утками, фазанами, куропатками, стрепетами, гусями и дудаками.
Стрепет – довольно крупная птица, размером с курицу. Длина тела – до 43 см, вес – до 1 кг.
Излишки этой дичи я продавал, менял на огородные, садовые продукты, делал заготовку таких продуктов на зиму, и бочонками заготовлял на зиму соления капусты и огурцов. Часто ездил в камыши, сам лично жал серпом камыш, связывал в снопы и целыми возами с верхом привозил домой, когда кончались у нас дрова для топки, достать которых в наших краях было очень трудно и дорого.
Всё это вместе взятое, в том числе и средства, получаемые от работы в парикмахерской, давали мне возможность обеспечивать семью, создавать нормальные условия для жизни семьи, без наживы какого-либо капитала.
Десятилетний Арам
Во все эти житейские дела я постоянно вовлекал своего среднего сына Арама с десятилетнего возраста. В школьные и последующие годы он мне очень хорошо помогал во всех моих делах и очень интересовался охотой. Постоянно ходил со мной на охоту, метко стрелял и убивал дичь на лету и на земле. Я для него отдельно заряжал гильзы двуствольного ружья 16 калибра с меньшей силой, чтобы большого толчка в плечо от стрельбы у него не было. И куда бы я ни поехал, почти всегда я брал его с собой.
Так, например, поехал я в Ростов за инструментами для парикмахерской, я его брал с собой.
Поехал со своим братом Григорием в Кизляр на ярмарку, на бричке с будкой, запряженной двумя лошадьми,
в 1916 году, я и в такую дальнюю сухопутную дорогу взял его с собой. Там мы купили бочку вина на двоих
с братом, и одну хорошую серую лошадь я купил себе прямо с табуна.
Рассказывает Арам
В 1916 году, ранней весной, отец мой решил поехать в Кизляр на ярмарку вместе со своим братом Григорием, и меня отец взял в эту поездку. Мне было 11 лет.
Отец запряг в бричку свою лошадь, лошадь дяди, а в пристяжную – нашу молодую красивую лошадь. Правда, ноги у нее, видимо, болели – она всегда переминалась с ноги на ногу, спокойно стоять не могла.
На бричку поставили хорошую высокую и легкую будку, покрытую рогожей.
Мы поехали через Прасковею. Были в Ачикулаке, где встретились с пятым поколением родственников по линии мамы. Тоже беженцы их Кубы.
На 3-й день поездки мы прибыли в Кизляр, где тоже остановились у своих дальних родственников. Ярмарка была грандиозная, многолюдная. Здесь можно было купить все, что душе угодно. Отец купил из большого табуна высокую серую лошадь. Затем отец с дядей купили на двоих бочку хорошего черного вина.
На другой день поехали обратно домой.
Мне запомнились интересные моменты поездки в Кизляр. Когда ехали по диким степям и песчаникам,
в середине дня сделали первый привал возле небольшого озера, чтобы лошади могли отдохнуть, покормить их и себе приготовить обед. Воспользовавшись остановкой, я, 11-летний мальчишка, взял ружьё, облегченные патроны и пошел к озеру. Вдруг вижу, над озером летят две утки. Я прицелился и выстрелил. Одна утка камнем упала в воду. Я побежал к отцу и рассказал, как я подстрелил утку.
Дядя Григорий пошел со мной на озеро, полез в воду и, поймав подраненную утку, вынес на берег.
К счастью, озеро оказалось неглубоким. Похвалив меня за умение стрелять, они сварили над костром обед с уткой.
На другой день, когда мы также остановились у очень чистого, прозрачного озера для отдыха и обеда, мне опять удалось подстрелить утку. Только теперь не влет, а одну из плавающих уток в дождевой воде в низине балки. Лёжа прицелившись, я сделал выстрел, и, убив утку, спустился вниз по крутому спуску балки. Взял утку и с добычей вернулся к своей стоянке.
В этом чистом озере, заросшем камышом и острой осокой, возле осоки плавало много пиявок.
Отец и дядя решили попробовать полечить больные ноги нашей молодой лошади. Дядя Григорий сел на лошадь, въехал в озеро и остановил лошадь возле осоки. Минут через пять лошадь вдруг села на хвост, а дядя упал в воду.
Когда лошадь вывели на берег, её ноги оказались облеплены набухшими от крови пиявками. Сбросив пиявок с ног лошади, дядя привел ее за уздечку к стоянке. Здесь дядя вдруг вспомнил, что у него под рубашкой, вокруг пояса, завязаны все его деньги, оказавшиеся промокшими. Пришлось промокшие деньги сушить на солнце, расстелив их на парусиновой тряпке. Из-за этого пришлось задержаться на этой стоянке больше, чем рассчитывали.
Вспоминаются два случая, которые произошли при возвращении из Кизляра. На одном из привалов
в безлюдном поле в 100 метрах от нас остановилась повозка, запряженная двумя лошадьми. Из повозки вышли два здоровенных мужика и мальчишка лет 12–13.
Они распрягли лошадей, развели костер, пообедали и немного погодя направились к нам.
Мужики оказались русскими – не то из Прасковеи, не то из Орловки. Подошли, расспросили,
с чем и куда едем. Потом один из них вдруг предложил:
– Пусть два мальчика попробуют свои силы, посмотрим, кто из них сильней, чья возьмет.
– Такая дурацкая игра нам не нужна, и ваш мальчик, по всему видно, старше и здоровее нашего, силы неравные, – говорит отец.
– Ну, подумаешь, может, на год старше, – отвечал мужик.
По всему было видно, что у мужиков у самих чешутся руки, им хотелось через мальчиков втянуть в драчку отца и дядю. Я хорошо знал, чем эти драки, которые чаще по праздникам устраивались в русских селах, кончались, поэтому и сам отверг навязываемую драку.
Отец быстро раскусил их тёмное желание, оставил дядю разговаривать с ними, а сам подошел к сиденью брички, где лежало заряженное ружьё. Но мужики поняли, что пахнет порохом:
– Ну, ладно, не хотите потешиться, поразвлечься, не надо, – и ушли на свою стоянку.
Мы запрягли лошадей и продолжили свой путь.
Когда прибыли в Прасковею, доехали до берега и увидели, что вся низменность – дорога, сады, лес – залита наводнением глубиной до метра, хотя когда мы ехали в Кизляр, вся низменность от Святого Креста до берега Прасковеи была сухой. Встал вопрос: оставаться нам в Прасковее и ждать, пока вода сойдет, или ехать по воде. Отец утверждал, что он хорошо знает расположение дороги, что хорошо утрамбованная дорога не могла успеть размокнуть и что будет нетрудно перебраться по воде.
Отец рискнул поехать.
Мы спустились вниз и поехали по воде. Вода почти покрывала колеса брички.
Когда стали подъезжать к центру низменности, вода уже стала просачиваться во внутрь брички.
Отец и дядя, стоя в бричке, управляли лошадьми, а я залез на винную бочку и еле держался на ней. Но лошади послушно шагали по воде.
Так, с риском, не торопясь и не останавливаясь, мы двигались вперед. Мы выбрались из воды, поднялись на мост, переехали реку Куму, перебрались на наш берег и благополучно вернулись домой.
Так завершилась десятидневная поездка на Кизлярскую ярмарку.
Далее поехал я в село Прасковею за вином для продажи, туда взял его, чтобы он участвовал в покупке вина, научился брать пробу, определять качество вина и так далее.
Откровенно говоря, видя в нем деловитость, разумность и организаторские способности, я готовил его постепенно с детства к тому, чтобы он был хорошим коммерсантом. Чтобы он не переживал тех трудностей, которые я переживал почти все годы моей жизни.
Но мечты мои не сбылись. Изменилась власть, изменились порядки, установилась советская власть, принесшая всему народу свободную, счастливую и справедливую жизнь, и для Арама открылись широкие возможности для раскрытия и развития своего музыкального таланта и организаторских способностей в новом советском обществе.
Рассказывает Арам
В 1914 году, в 9 лет я поступил в первый класс русской 3-годичной общеобразовательной школы,
а в 1917 году – в 1-й класс городского вышеначального училища с 4-годичным обучением.
Но в декабре месяце мне пришлось уйти из училища, так как во время за учебу не были внесены деньги.
Детство мое было мрачным и малоинтересным. Кроме игры в лапту и альчики, никаких развлечений
я не имел.
В нашем городе не было ни клубов, ни театров, ни культурных заведений, ни музыкальных школ.
Только по окончании 1-й империалистической войны, в 1918 году, когда вернулись домой солдаты царской армии, игравшие в армии в духовых оркестрах, – кларнетист, трубач, баянист и барабанщик, они организовали музыкальный кружок. Они по воскресеньям играли в городском саду, один раз в неделю проводили вечера танцев в зале городской управы или городского вышеначального училища.
Играли они бальные танцы: вальсы, падэкатр, падэспань, краковяк, польку, мазурку, и кавказские танцы. Мой брат Артюша научился отлично танцевать и особенно отличался, танцуя мазурку.
Я, уйдя из вышеначального училища, стал активно помогать отцу во всех его делах, в работе в парикмахерской, пилил и колол дрова, ездил с ним за камышом. Он ловко, мастерски срезал серпом высокий камыш, завязывал в снопы, а я таскал снопы к арбе, готовил их к погрузке.
Внимание! Удерживая курсор над изображением страницы, можно перейти на несколько страниц вперед или назад, |
